устремился вперед. Меня бросило на его изогнутую шею, и я инстинктивно ухватилась за гриву, приподнялась в седле и напрягла бедра. Конь удовлетворенно фыркнул, пустился в галоп, промчался мимо Альфонсо, подняв вихрь коричневато-желтой пыли.
– Dios mío![8] – услышала я возглас принца.
Краем глаза заметила Беатрис, которая спешила за мной, крича моему брату и ошеломленному дону Чакону:
– Кто там что говорил про годы опыта?
Я расхохоталась.
Изумительное чувство, сравнимое, пожалуй, лишь с ощущением полета – когда можешь оставить позади классную комнату и учебу, холодные булыжники замка и бесконечные корзины со штопкой, постоянные пересуды насчет денег и переменчивого здоровья матери, когда чувствуешь себя полностью свободной, наслаждаясь скоростью скачки и пейзажами Кастилии.
Я, тяжело дыша, остановилась на гребне горы, что поднимался над равниной, мой чепчик для верховой езды свисал на ленточках за спиной, а светло-золотистые волосы рассыпались по плечам. Соскользнув с Канелы, я погладила его по взмыленной шее, и он ткнулся мордой мне в ладонь, а затем принялся щипать хрупкие веточки с кустов, что росли среди камней. Я присела на груду оных, посмотрела на приближающуюся Беатрис. Когда она остановилась, раскрасневшись от усилий, я заметила:
– И все-таки ты права. Нам и впрямь требуется опыт.
– Опыт! – выдохнула она, спрыгивая с лошади. – Ты хоть понимаешь, что мы только что оставили его высочество и Чакона позади в облаке пыли?
Я улыбнулась:
– Беатрис де Бобадилья, ты, похоже, готова оспорить что угодно.
Она уперла руки в бока:
– Дабы доказать, что мы чего-то стоим, – да. Если не мы, то кто?
– Значит, желаешь доказать нашу силу, – сказала я. – Гм… объясни-ка.
Беатрис плюхнулась рядом со мной, взглянула на заходящее солнце. В это время года в Кастилии светило опускалось медленно, позволяя насладиться захватывающим зрелищем окаймленных золотистой бахромой облаков и красно-фиолетового неба. Зарождающийся вечерний ветер шевелил спутанные черные волосы Беатрис; взор выразительных глаз, в которых читалась каждая ее мысль, стал тоскливо-задумчивым.
– Я хочу доказать, что мы ничем не хуже любого мужчины и потому должны обладать теми же правами.
Я нахмурилась:
– А нам-то это зачем?
– Чтобы жить как захотим и не извиняться за это – точно так же, как его высочество.
– Альфонсо не волен делать все, что ему вздумается. – Я поправила чепчик, заткнула ленты под корсаж. – На самом деле он вовсе не столь свободен, как кажется. Если не считать сегодняшнего дня, я почти его не вижу – он постоянно занят упражнениями с мечом, стрельбой из лука и фехтованием, не говоря уже об учебе. Он принц, и у него почти нет времени.
Беатрис хмуро взглянула на меня:
– Да, это тебе не шитье, взбивание масла или выпас овец. Будь у нас возможность жить мужской жизнью, могли бы путешествовать