и утверждения, что майя невозможно доверить самоуправление.
Чель же придерживалась той точки зрения, что коллапс был вызван природным катаклизмом – невероятной засухой, которая продлилась несколько десятилетий и сделала невозможным для ее предков крупномасштабное земледелие. Исследования, проведенные в руслах местных рек, показали, что последние годы классической эры майя были самыми засушливыми за период в семь тысяч лет. Когда продолжительность засухи превысила некую критическую отметку, города потеряли своих обитателей – майя пришлось приспосабливаться к новым условиям существования. Они стали заниматься мелким сельским хозяйством и селиться относительно небольшими группами в деревнях, подобных Киакиксу.
– Если мы сможем всех убедить, что действительно нашли описание коллапса очевидцем, – сказал Роландо, сам не слишком веря в свои слова, – это станет подлинной вехой в истории.
А Чель попыталась представить, что еще они могут обнаружить на этих страницах, вообразить, в какой степени новый кодекс поможет ответить на вопросы, считавшиеся до сих пор неразрешимыми. Рисовала в своих фантазиях тот день, когда сможет представить столь фундаментальное открытие всему миру.
– И еще: если мы сумеем доказать, что причиной упадка была катастрофическая засуха, – продолжал Роландо, – это будет крепкий удар по яйцам для всех тамошних генералов.
Когда Чель осознала правоту его слов, по ее жилам пробежала новая мощная волна адреналина. За последние три года в Гватемале вновь до предела накалились отношения между ладиносами и аборигенами. Борцы за гражданские права майя становились жертвами убийств, за которыми стояли те же самые бывшие генералы, по чьему приказу был казнен отец Чель. Политиканы дошли до того, что подняли проблему коллапса в парламенте. У майя следует отнять принадлежащие им плодородные земли, призывали они. Аборигены уже однажды нанесли окружающей среде непоправимый урон и сделают это снова, дай им только волю.
Хотелось надеяться, что новая рукопись снимет все вопросы раз и навсегда.
В кабинете Чель, вход в который располагался на противоположной от них стороне лаборатории, раздался телефонный звонок. Она взглянула на часы. Начало девятого утра. Им нужно срочно упаковать кодекс обратно в коробку и спрятать в сейф. Очень скоро по музею начнут сновать работники, которые могут что-то заметить. Риск следовало исключить полностью.
– Я отвечу, – вызвался Роландо.
– Меня здесь нет, – крикнула ему вслед Чель, – и ты понятия не имеешь, когда буду!
Но Роландо вернулся через минуту со странной улыбкой на лице.
– Звонит переводчик из больницы, – сказал он.
– Что ему понадобилось?
– Три дня назад к ним поступил пациент, с которым никто не мог общаться. Но только что они выяснили, что он говорит на к’виче.
– Ну так скажи ему, чтобы чуть позже позвонил в «Братство». Там любой сможет им помочь.
– Я,