давал негативные результаты: белковые растворы оставались прозрачными.
Мастрас теперь имел все основания расплыться в улыбке. Выпрыгнув из кузова последней машины, он позвонил в контору и доложил, что поставки продукции по школьному контракту можно возобновлять незамедлительно. Около миллиона учеников будут обедать сегодня мясом компании «Хавермор», и Стэнтон уже ничего не мог сделать, чтобы предотвратить это.
– Говорил же я вам, – торжествовал Мастрас, – что у нас всегда все чисто.
Стэнтону же оставалось только молиться, что они ничего не упустили из виду, и укорять себя за наивную надежду, что решение проблемы можно будет найти так быстро и просто. Производство побочной продукции было только одним из рискованных методов, придуманных людьми, чтобы использовать мясо, которое они сами и употребляли. Теперь необходимо было максимально расширить круг поисков источника болезни Джона Доу. И с каждым новым часом ожидать, что поступят сведения о других случаях недуга.
Когда Стэнтон тоже выпрыгнул из последнего грузовика, он заметил, что Мастрас уже покинул склады и медленно шел в сторону от них по дороге. При этом он пристально всматривался в нечто, замеченное им в отдалении. Стэнтон последовал за начальником цеха и вскоре сам отчетливо мог увидеть, что происходит. Поднимая огромные облака пыли, в их сторону неслись микроавтобусы с «тарелками» спутниковых антенн на крышах.
– Сучий потрох! – выругался Мастрас, выразительно оглядываясь на Стэнтона.
На всех парах к ним приближались съемочные группы телевизионных компаний.
6
Толпа репортеров, собравшаяся при входе в Пресвитерианскую больницу, привела Чель, которая и так уже нервничала, в еще большее смятение. Врач, с которым она разговаривала по телефону, заверил ее, что дело сугубо конфиденциальное, а это устраивало ее как нельзя больше. О причинах, заставивших ее приехать в больницу, она сама предпочла бы не распространяться. Чем меньше внимания привлечет ее визит, тем лучше. Но теперь не оставалось сомнений: пресса почуяла сенсацию, и почти все пространство перед больницей было заполнено газетчиками, фотографами и людьми с телекамерами.
Чель даже некоторое время не выходила из машины, взвешивая вероятность, что присутствие здесь прессы каким-то образом связано с интересовавшим ее вопросом. Стоит ей войти внутрь и обнаружить связь между больным, о котором ей рассказали, и новой рукописью, крупных неприятностей избежать уже не удастся. Но не войти значило не получить объяснения загадки, почему больной абориген упорно твердил на языке майя слово, означавшее «кодекс», на следующий день после того, как Гутьеррес явился к ней и принес, вероятно, один из самых важных письменных документов в истории человечества. И как это часто с ней случалось, любопытство пересилило страх.
Но уже через десять минут, когда она рядом с доктором Тэйн стояла в палате на шестом этаже, от любопытства не осталось и следа. Они склонились над постелью пациента, наблюдая невыносимые