Про то, как налетели мы на айсберг, махину ледяную, и как поставили нашего рыбачка в Готхобе, Нууке по-эскимосски в сухой док, я тебе уже рассказывал.
Должен уже ремонт начаться и тут капитан наш, Ромуальд Никанорыч, получает радиограмму, а в ней говорится, что траулер наш должен идти под фрахт к датчанам на период местного летнего рыбного промысла.
Экипаж наш, дескать, остаётся на борту в прежнем составе. Датчане, они не дураки – русская морская рабочая сила всегда ценилась: и работать умели, что бы там ни говорили, и стоили наши морячки совсем не дорого – по их понятиям, считай, даром. Ну, экипаж наш, как узнал – возрадовался. Это же удача какая – советскому моряку под фрахтом у капиталистов поработать.
Да на материке, чтобы под этот самый фрахт попасть, надо редким жуком быть, и нужные знакомства иметь, и нужных людей из рыбного министерства уметь крутым заморским презентом растрогать. А всё почему: да потому, что простой матрос под этим самым фрахтом за полгода иной раз тысячу долларов зарабатывал, а капитан порой и больше двух тысяч зелёных американских денег.
На Витю Шептицкого, штурманца этого молодого после того, как по его вине мы с айсбергом поцеловались, экипаж поначалу злился. Ну как же – заработка лишил! Сиди, мол, теперь, кукуй в ремонте. А тут получается, что своим юношеским раздолбайством он удачу экипажу принёс. Прям не пацан, а талисман. И ведь будущее показало, что Витька Шептицкий и правда – редкий удачник и как рыбак, и вообще по жизни…
Меня капитоша наш, Ромуальд, в толмачи-переводчики произвел. Для многих датчан немецкий язык тогда – что второй родной был. А я как раз по-германски свободно шпрехаю ещё с войны, со школы юнг. Помню, нас старшина Зельдович сурово по немецкому языку гонял – сто слов за неделю не освоишь, так месяц без увольнения просидишь, а значит, девок поселковых на танцах в клубе ни разу не пощупаешь…
После войны, когда я свою срочную ещё три года служил, то с немцами пленными вдоволь в их языке напрактиковался. Бывало, даже, Лили Марлен на праздник первомайский певали. Слава Богу, до особиста из НКВД не дошло, а то ведь оприходовали бы чересчур дружелюбного дурачка-морячка на Колыму за такую солидарность трудящихся…
Ну да, вернёмся к Готхобу…
Вызывают нас с капитаном в сопровождении представителя Министерства рыбхоза в датский офис частной конторы – фирма она называется, по-нашему артель, значит. Называлась фирма эта «Урсус», и герб у них был – белый медведь на задних лапах с огромной рыбиной в обнимку. Рыбина эта чуть не с самого медведя величиной. Правда держит он её как-то странно, будто целует. Оттого создается такое неприличное впечатление, что мишка этот, вроде как, рыбу с медведицей перепутал.
В общем, поговорили мы с датчанами. Был там один дядя из министерства нашего рыбного, ферт в фетровой шляпе…
Так он всё со своим, как бы английским языком встревал – «тел ми плиз», да «тел ми плиз»… У датчан, по всему видать, от этого долдона аж зубы заныли… такой нудник! А ведь сам-то этих датчан едва понимает,