лице. В Василевске у меня редко появлялись новые знакомые, а все старые уже давным-давно спросили о них. Мою левую щеку украшали четыре симметричных родинки, каждая из них была не больше спичечной головки, но они все равно привлекали внимание своим расположением, вместе они будто бы ложились по углам ромба или креста. Как-то мы с Даней даже мерили линейкой расстояние между родинками, выходила погрешность в несколько миллиметров, но все равно результаты казались чудесными. Из-за них в моей прошлой школе у меня была кличка Четверка, и каждый раз, когда мне ставили аналогичную оценку, весь класс хихикал.
– Родинки, – остроумный ответ не лез мне в голову.
– Да ты пятнистый.
– Как оспа.
Несколько ребят посмеялись, а некоторые посмотрели на меня с неодобрением.
– А ты что, болел ею? – послышался новый хиленький голос, и я не смог распознать, смеялся он надо мной или правда был глуповатым.
– Не болел он, – авторитетно сказала девочка, чью фамилию я сразу запомнил – Лабода.
Она понизила голос до шепота:
– Может быть, у него метка дьявола. Я слышала, он может оставлять свои отметины.
– Какая чушь, – возмутилась девочка с толстой косой.
– Это что, он печать свою ставит, что ли? – залился смехом мальчик, чью фамилию я тоже не запомнил.
– Помолчи, Гончаров. Это следы его когтистой руки. Или даже копыта.
Мне казалось, что большинству не понравилась фантазия Лабоды, однако вскоре ко мне прицепилось новое прозвище – Меченый. Я все боялся, что оно может незаметно трансформироваться в Моченого.
Потом меня звали покидать мяч после уроков в зале, просили больше рассказать о себе, спрашивали, какие песни я слышал. Я не волновался насчет нашего знакомства, но вся перспектива общения с ними казалась мне тусклой и бессмысленной, поэтому я не принимал приглашения, а о себе говорил неохотно. У меня сложился образ любимого бабушкиного внука, потому что я всем повторял, будто мне нужно ей помочь, а большинство историй сводил к ней, никому не хотелось долго слушать про стариков.
За день привыкнув к раздражающему вниманию, я вообразил, что кто-то обязательно захочет пройтись со мной, потому что мой дом мог оказаться кому-то по пути. Но это вышло не так, из трехэтажного мокрого кирпичного здания я вышел один. Школа походила на старый форт или остатки крепости. Вокруг она была обнесена металлическим забором из спаянных прутьев, он вызывал у меня ассоциации с коваными воротами замков. Поэтому вместо коробки ржавого цвета с потрескавшимся асфальтом вокруг я смог представить нечто сказочное. Мне даже захотелось с кем-то поделиться моим видением, но была опасность, что мой рассказ не пройдет бесследно, и я мог оказаться вовлеченным в дружбу с этими незнакомыми людьми.
Я пошел по направлению к своему дому. Взглядом я наткнулся на разбросанные окурки под козырьком подъезда. Видимо, вчера около него сидела пьяная компания, либо кто-то один очень сильно нервничал, ожидая чего-то у