удаётся…) В короткий перерыв набиваемся в будку (а тут ещё холодней чем на улице), жуём чтото полузамёрзшее. Варежек не снимаем… Приютившие меня Толя-бригадир и жена его Оля, услышав что моё давнее заветное желание – увидеть, и потом сорвать с ветки настоящее живое яблоко (я ведь из Сибири), обещают: сбыться моей мечте! У них есть садик, только сейчас он, разумеется, в снегу. Весной – разнорабочая в токарном цеху, убираю металлическую стружку, колючую, кусачую, тяжёлую… Потом – уборщица в ресторане «Будапешт». Снимаю угол у Вари, ревнующей меня к своему любовнику Мише. Прибегает домой, проверяет все углы: не спрятан ли где мною её Миша?… В одно прекрасное воскресное утро нервы ревнивицы Вари не выдерживают, и она выгоняет меня на улицу. Oставляю ей все свои вещи: пусть носит – если налезут, конечно. Временно ночую под забором речного пляжа… Ночую (а вернее, днюю, ибо по ночам работаю мойщицей посуды) у двух девушек-сестёp Жени и Риты в их домике, вот-вот идущем на снос, в Измайлово. Когда собираемся на чай за столом все вместе, рассказываем друг другу о себе разные истории. Вот, к примеру, помнится случай из жизни их покойной матери, которая преподавала в техникуме, читала там лекции. Жилось ей, матери-одиночке, нелегко. Ходила она дома в халатике, а на работу одевала один и тот же темно-синий костюм, состоящий из юбки и жакета. Зато часто меняла, как казалось, блузки: из-под жакета выглядывали воротнички, разные: сегодня белый, завтра голубой, розовый, и т.д. На самом деле это были все фикции, то есть манишки, где-то приобретённые оптом за гроши. Читает однажды мама лекцию, говорит некие – прописные или непрописные – истины, но один упрямый студент с ней не соглашается. Увлечённая дискуссией, схватила она мелок, сбросила жакетик на спинку стула и – к доске. За спиной – взрыв смеха: ну и вид! (Ведь и белья не на что было купить.)
***
Я арматурщица-электросварщица. Стоит осень. Тащу на станок металлические прутья, а кто-то сзади: «Эй, к тебе брат пришел!» Оказалось: Толя. Повёз он меня на выходные дни в Лопастню к себе. Оля стоит под деревом и показывает: вот оно, твоё яблоко, рви!.. Уух, огромное, живое, бело-зелёное, душистое!.. Срываю с ветки… как во сне!..
Cкоро зима, и с ней страдания от московского сырого холода в куцем демисезонном пальто. К тому же кончается временная студенческая прописка, а значит, не найти никакой работы. «Уехать бы…» Уехать туда, где зимой не нужно зимнего пальто. Где Изабелла… Где ты, Изабелла? Мою лестничную площадку в рабочей столовой – кладовщица Александра Фёдоровна напоминает: «Кровь, – не забудь убрать кровь в кладовке!» Каждую ночь натекает с туш. Набираю в ведро горячей воды, от тряпки идёт пар. Кровь – по щиколотку. «Много крови, крови, крови…» (Б. Окуджава)
Кровь по лимиту: Одесса. Джутовая фабрика. Общежитие – бывшее помещение тюрьмы для румынских военнопленных, бараки с клопами. Работа в три смены. Условия труда жуткие, зарплата ничтожная, шестьдесят рублей в месяц. Оборудование старое, ленточные машины отрывают кисти рук, прядильные скальпируют. Чёсальные… шум от них такой, что для общения