пол халата выглядывала смешная кружевная ночнушка, спускавшяся на разношенные войлочные тапки. Что случилось, обеспокоенно спросил кан Иебедайя, глядя, как Кромм неловко вываливается из кабины, и сползает на мраморные плитки двора, скользя спиной по полированному корпусу аэрокаба.
Вы мне сейчас не поверите, великий кан, но я почти угодил в ловушку, прохрипел Кромм: и расставлена она была так грамотно, что мне остаётся только восхититься Коггом Химероном или кто там ещё всё это придумал. Он истерично хохотнул, колени подкосились, и Кромм упал на четвереньки, чувствуя, как всё тело сотрясается от крупной дрожи. Он попытался приподняться, но не сумел и просто сел по-турецки, чувствуя холод мраморных плиток под задницей. Мне срочно нужно выпить, сказал Кромм, потом заметил Каймана, маячившего за спиной Иебедайи с обеспокоенной рожей и добавил: заметьте, на вашем аэрокабе ни единой царапинки, патрон Кайман.
Он проснулся около полудня в своём гостиничном номере. В постели рядом валялись несколько бутылок сидра и ополовиненная бутыль крепкого самогона, однако похмелья Кромм не чувствовал. Все мысли покинули его и только ярость холодной голубой стрункой пульсировала внутри в такт щепотке живого песка, бесившегося рядом. Ох, спасибо тебе, великий буамакан, ты спас меня этим своим песком, прошептал Кромм, чувствуя сильное желание поцеловать танцующие песчинки.
Он тяжело выбрался из кровати, распинывая одеяло ногами, добрёл до ванной, пропустил непрогревшуюся воду, налил почти до краёв ванны исходящего паром кипятка, подождал, пока он слегка остынет, и медленно опустился в воду.
Идиот. Торопыга. Кто тебя гнал? Кромм нырнул, чувствуя, как обжигает лицо, вновь поднялся над поверхностью, отплёвываясь и отжимая бороду, и снова спросил, глядя на собственное раскрасневшееся отражение в зеркале: доволен, блядь? Тебе, бойцу деревенскому, живодел Деметрия понятным языком сказал: не спеши, людей насмешишь. Кромм вспомнил издевательское выражение лица Каймана, вместе с Иебедайей выслушавшего всю историю поездки к машине снов, и снова нырнул-вынырнул со словами: господи, стыдно-то как. Он растёр лицо, словно соскребая с кожи невыносимое ощущение стыда и вылез из воды, роняя крупные капли.
Ненавижу. Ненавижу себя, проскрежетал он, шлёпая ногами к полотенцу. Он кое-как почистил зубы, чувствуя на губах привкус перегара, наспех оделся и спустился в холл. Церемонный гостиничный служка посмотрел на него с гримасой преданности, но Кромму почудилось, что он тоже насмехается. Кромм скрипнул зубами, неразборчиво буркнул в ответ на предложение позавтракать, и вышел на шумную площадь, залитую пением и звуками льющейся отовсюду музыки.
09. Цвет яшмы
Чарица шла, слегка пританцовывая на носках, легко кружилась и пела. Капюшон скрывал тяжёлую золотую корону на её кудрявой голове и прохожие не подозревали, что всесильная царица чафали запросто идёт по улице ледяного города вместе