утробу. И тем не менее нет у государства закона чтобы отобрать у таких родителей детей и отдать тому, кто их любит, кто их может воспитать и вырастить из них достойных граждан. Пусть лучше купаются с рождения в дерьме, вырастут –пойдут по родительской дорожке, не может вырасти чистый от нечистого. Этим ребятишкам еще считайте повезло, вовремя их оставили родившие их, из этих еще могут вырасти люди, даже в « курятнике», куда они попадут, а тем более, если повезет, у Маши.
–– Но ведь лишают родительских прав, есть же случаи.
–– Никто никого не лишает, Любовь Алексеевна. Пишут « отказную» по неразумию от ребятишек, но как только лишаются «щита» от общественного мнения, незащищенности своей срамоты; а более всего, дотации на своих ребятишек, « передумывают» и забирают свою отказную, плачут и каются, уверяют, что будут жить как нормальные люди, забирают своих детей и из детского дома и от людей, что ихних ребятишек пригрели, и все возвращается на «круги своя».
Гнетущая тишина « повисла» в кабинете и в коридоре –паук если бы спускался, услышали. Тишину « разорвал» директора голос:
–– В любом случае мы ничего конкретного решить не можем. Судьбу этих детей будут решать там, « наверху», но походатайствовать за Вену и Машу мы обязаны. Напишем ходатайство, все подпишемся и Маше с этим ходатайством нужно ехать в район, а потом и в город, в крайисполком. Нужно взять и с работы, Маша, характеристику и ходатайство.
–– Уже взяла. Директор леспромхоза пообещал, что если у меня что получится, лес, что приготовили для постройки кухни школьной столовой, пойдет нам на новый дом, для школьной кухни уже вновь заготавливают лес, на всякий случай; и бесплатно нам поставит. И выдал мне бумагу в крайисполком с заверением что дом для новой семьи будет построен в кратчайший срок.
–– Ну вот видишь, уже есть проблески света, есть с чем ехать к районному и городскому начальству.
–– Маша, и зачем тебе такая обуза. Тебе всего тридцать два, и своих ребятишек сделаете с Веной?
–– Да причем здесь это. Люблю я их –голос отца сорвался.
–– Для меня что Надя с Сашей, что они –одинаково –тихо промолвила мать.
И тут слова «карябнули» нас пятерых, стоящих отдельно от остальных.
–– Маша, вот вы их растите уже два месяца, хоть один назвал тебя «мама»?
–– «Папа» один сказал, пусть и заочно, назовут и «мама».
–– Дискусию заканчиваем. Напишем ходатайство, все подпишемся, и вперед, пробивай. Отдадим ходатайство Вене, ты Маша можешь идти.
Мама вышла, потрепала непослушные вихры Васи и пошла домой. За мамой вышли и все остальные.
–– Давайте все на занятие. Звонка не будет.
В следующее воскресенье отец разбудил меня : – Сынок, пора вставать, –и задержался на лестнице. Толком не протерев глаза, протянул руку и потряс Надюшу за плечо: –Надя, подъем. Надя села на постели, натягивая на себя одеяльце: –Отвернись, переоденусь. Лестница « удовлетворительно» заскрипела. Через