и ещё что-то, что так тревожило и беспокоило мои с братом сердце и душу. Он будто томился нам что-то рассказать и нервничал, как бы искал удобный момент, самый удобный, чтобы нам представить, и всё выжидал, высматривал, как бы говоря себе, вторя: «Нет, не то время, не сейчас. Не то время».
Ощущение надвигающегося неминуемого бедствия разбухало с каждым часом. Всей своей душой и сознанием чувствовалось что произойдёт нечто такое, что переломит и перевернёт мою с братом жизнь.
Было не покидавшее ощущение того, что все мы, словно въезжали в какую-то трагедию и краски становились всё мрачнее, сгущаясь и надвигаясь на меня и брата. Казалось, я воочию наблюдала, словно цунами расползалось по всему телу, как туман. Будто капля чернил соскользнула с пера на белоснежный лист бумаги и начала растекаться во все стороны.
Одним поздним вечером, Папа предложил нам войти в гостиную комнату:
– Вот, садитесь, – с неровной интонацией сказал он. Я и брат поняли, что разговор будет чрезвычайно важным и тяжёлым. Мы разместились в гостиной на диване, а он расположился в кресле напротив, возле стола, держа при этом, кипу бумаг и 2 толстые тетради в руках. Он начал без вступлений, дрожащим и мрачным голосом, жёстко до боли теребя пальцами пачку бумаг:
– У Вашей Мамы была сестра. Уверен, что эта сука по-прежнему жива и пребывает в полнейшем здравии: в этом мире несправедливости – хоть через край. Но ведь бывают же «чудеса»! – и он язвительно дьявольски и зловеще хихикнул. – И Господь прибрал её к себе. Как бы хотелось! Надеюсь, что сейчас её толстая жопа покачнулась. – прибавил он это злобно и тут же, остановился, видимо, чтобы придержать, подавить слёзы.
– Ей должно быть сейчас лет 55–57. Человечишком она была пустым, ничтожным и дряным, каких только свет производил. Вот и вся её поганая натура, вот и вся её плешивая суть.
Лицо его потемнело. Поседевшие беспорядочные брови нахмурились.
Он остановился, собираясь с силами, глубоко с шумом выдохнув и сдавив зубы, продолжил:
– Вашей «тётей» я её называть не стану. Но официальной «сестрой» Вашей Мамы она была и есть – тут уж ничего не поделаешь. Своих детей у неё никогда не было. Когда могла – не хотела: жила только для самой себя, для удовлетворения собственного самолюбия и похоти, а когда инстинкт и природа стала бить её по башке кувалдой, тут уж было поздно. Что делать? Какой выход? Элементарный! Украсть. Именно тогда ей и предоставился «счастливый» случай. А именно: украсть Вас, у меня с Мамой.
– Как!?! Нас выкрали они??? – воскликнула я с братом
– Да-да, – подтвердил Отец, – это именно она, со своей матерью, Вас обоих тогда и украли. Других братьев и сестёр у Вашей Мамы не было, вот только эта блядь одна и была. Но и её «хватило», как говорится, – и за глаза и за уши. Эта тварь и ответственна за смерть Вашей Мамы. – горько заключил Папа с чрезвычайной скорбью, нам ещё неизвестной вполне, но предстояло вот-вот, узнать.
– Тяжело об этом говорить. Господи, как же тяжело! Но первый шаг сделан. Главное, что первый шаг сделан. Теперь будет легче. Нет. Легче