метла по-новому метет”, – думал Киселев, выкладывая перед Милорадовым очередную стопку документов. “Надо же, не успел приехать, и сразу за дела. Да еще так ретиво. Тут бы в самый раз пообвыкнуть, в постельке понежиться, в море искупаться. Ан, нет! Манифест ему подавай на итальянском. Ну да ничего, мы тоже не лыком шиты”.
Данила Степанович разложил на столе царский указ, переписанный на всех, известных ему, итальянских диалектах:
– Вот этот мы с покойным консулом отправили в Неаполь, этот свезли в Венецию, сей распространили в Пьемонте, а этот остался здесь, в Генуе. Он имеется в каждой таверне, в порту, на базаре, а также во всех селениях в округе. Тому минуло уж почти два года, но ни один сукин сын до сих пор не явился!
– Так они про ваши грамотки уж давно и думать забыли! – вскричал Милорадов. – Это ж итальянцы, у них разгильдяйства больше, чем во всем остальном мире!
– Ну, уж нет, батенька, – обиделся Киселев то ли за итальянцев, то ли за своих соотечественников, – большей, чем у нас, безалаберщины ни у кого нет!
Тут возражать было трудно. Уж чего-чего, а этого и в России хватает.
– Но всего остального у нас еще больше! – в этом Сергей был твердо убежден.
– А у нас все самое большое, – неожиданно согласился с ним Данила Степанович. – А более всего – мания величия.
– То есть, как это? – не понял Сергей Андреевич.
И тогда Киселев с усмешкой пояснил:
– Только в России можно встретить человека, который упирается задом во дворец Растрелли, бьет себя в грудь и кричит, что мы, русские, создали все самое лучшее.
– А разве не так? – удивился Милорадов.
– Уж конечно не так. Мы просто стянули со всего света все, что нам было нужно, и присвоили себе. Только в этом и преуспели. Вы посмотрите, на ком Россия держится! Армия, – та, что драться умеет, а не девок в баню таскать, – сплошь из немцев, моряки – голландцы, архитекторы – итальянцы, повара – и те французы! Уж не говорю об учителях, врачах и артистах.
– Так что же это у вас выходит, что у нас и понятия собственного никакого нет? – это уже была возмутительная ложь, такого Сергей Андреевич стерпеть не мог.
– А вот понятие имеется, и не просто какое никакое, а опять же, поболее, чем у некоторых. Только высказать его не получается. Не слушают! Знаете ли, нет пророка в своем отечестве! – И Данила Степанович возвратился к докладу, доказывая, что и он в своем деле разбирается не хуже других: – За Неаполь отвечает тамошний консул. Здесь я сам слежу за всем, еженедельно проверяю. Австрийскими территориями и Пьемонтом занимался покойный Михаил Матвеич, царствие ему небесное!
– Так в чем же дело? – спросил Сергей, перекрестившись. – Почему ж не идут? Может, читать не умеют?
– Читают, сам видел. И оглашали не раз.
– И что?
– Да ничего. Везде одно и то же. Потопчутся, потолкуют, разойдутся и все. Я думаю, все дело в том, что Италия – рай земной. Кто ж из райских кущей в пустыню добровольно отправится? Я вот, пятнадцать лет здесь живу, а все не