на груди Ерошенко и поднял того в воздух, не чувствуя в руках никакого веса. Оторвались и осыпались на пол пуговицы.
– Что ты несешь, дурак?! Никто не умер! Понимаешь – никто…
Игорь Борисович с трудом, разорвав рубашку, освободился от судорожной хватки Лерко.
– Это правда, Саша, – вышла из комнаты мать Виорики. Черная, вся в трауре, с прозрачно-белым лицом. Она говорила медленно и спокойно. – Никто тебя не обманывает. Вики больше нет в живых.
Она беззвучно заплакала, стала клониться и как бы сжиматься, на глазах превращаясь в какой-то жалкий и беззащитный комочек, который и человеком было трудно назвать.
Снова вспыхнула в глазах черная молния боли, но уже от ярости. Александр не верил. Разве можно было так жестоко обманывать, растаптывать такой чудовищной шуткой его чувства? Он не мог верить им. Он засмеялся. Громко и со слезами на глазах. Но тут опять ударило огнем в глаза, но уже от пощечины.
– Приди в себя, солдат! – тряс его за плечи Игорь Борисович. – Прекрати истерику! Так нельзя! Нельзя – понимаешь?
– Я-то в своем уме, папаша, – бросил ему в лицо Александр. – Я в себе! Я цел головой и не сошел с ума! Это ты должен меня понять, нет?
– Понимаю, только успокойся.
– Если же понимаешь, черт тебя побери, тогда объясни, что здесь происходит!
Его стало трясти как в лихорадке.
– Объясни, пока я не разорвал тебя!
– Соберись и веди себя достойно, – потребовал Ерошенко.
– Ты объясни мне, что это за комедия? По какому случаю представление? Что, в конце концов, здесь происходит? Вика не хочет меня видеть из-за той глупости с чашкой кофе? Да? Нет?
– Убили Вику. Четыре дня назад. Подозревают, что случайно – просто так, какое-то хулиганье. В метро. Ножом в сердце. Возможно, пьяные или наркоманы…
– Какой нож?! Какое метро?.. Да вы просто сумасшедшие!
Галина Алексеевна зарыдала в голос, потом завыла протяжно и страшно и, опираясь о стенку, на негнущихся ногах пошла в комнаты. Он смотрел ей вслед, видел, как она мотает головой, как заходится неудержимым плачем, но по-прежнему не верил.
– Вы все сошли здесь с ума! – выкрикнул ей вдогонку Александр. – Все!
– Хорошо, – с тяжелым вздохом произнес Игорь Борисович. – Едем на кладбище. Сейчас же. Может, там поймешь, что все это правда.
– Едем, – согласился Александр, надеясь, что на этом все закончится и ему в конце концов объяснят смысл всего этого ужасного действа. У него не было причин верить этим людям. Поверить им – означало отказаться от того, что он видел собственными глазами.
Но, вопреки его надеждам, они примерно минут через сорок подъехали к кладбищу. Свет автомобильных фар выхватывал из темноты аккуратную беленую арку, кованые ворота, запертые на замок, и примыкающую к арке такую же белую сторожку, в которой едким желтым светом горело окно.
Сторож не хотел пускать. Седой старик, одетый в синий, заляпанный известью и красной краской халат, стоял у ворот, сжимая в сухоньких руках лопату – свое единственное оружие.
– Чего лазить тут в темноте? – возмущался