на дому у Маленкова, Хрущёва и Игнатьева закончены. К сожалению, с чем пришли, с тем и ушли.
Чувствовалось, что Круглов огорчён «наличием отсутствия». Он был не только максималистом, но ещё и принадлежал к тем неправильным служакам, кто не разделял взглядов бывшего Генпрокурора Вышинского на признание как «царицу доказательств». Сергей Никифорович – и Браилов был полностью солидарен с ним – полагал, что «царицу» делает окружение». И эта истина верна не только для политики и театра, но и для уголовного процесса тоже.
Браилов оторвался от эпистолы и «двинулся навстречу» Круглову многозначительной усмешкой.
– Едем к Суханову, Сергей Никифорович!
– К Суханову?!
Круглов недолго оппонировал идее.
– А что: чем чёрт не шутит! Поехали!
То, что безуспешно искали на квартире Маленкова, нашли, не прилагая особых трудов к тому, у секретаря Георгия Максимилиановича на работе, в шкафу, среди служебных бумаг. Да Суханов и не пытался их скрывать. Более того, едва только увидев перед собой «ордер», он сам предложил «товарищам» свои услуги. Как и всякая «канцелярская душа», Суханов был исключительно чувствителен к малейшим «движениям» вокруг патрона. Он сразу же понял, что на этот раз дело не обойдётся ссылкой в Узбекистан, как это было уже в сорок шестом году. Тогда Маленков всего лишь проиграл борьбу за власть Жданову, хотя и полагал, что находился с ним в одной «весовой категории». Сейчас же, по разумению Суханова, Маленков проиграл не только портфель, но и жизнь. Потому что сыграл «ва-банк». А тут – всё твоё: и «пышки», и «шишки». Участвовать в дележе последних Суханов не имел никакого желания.
Так, в руки Браилова и Круглова попал «личный автограф» Георгия Максимилиановича: записи, произведённые им после одной из встреч «троицы», на которой заговорщики «делили портфели». Зачем Маленков их сохранил, непонятно. Вряд ли потому, что так «требовалось сюжетом». Скорее всего, подвела вера в «восход» Берии и «закат» Сталина.
Хотя, «сбережение» вполне могло явиться исключительной заслугой Суханова. Вряд ли Маленков настолько доверял секретарю, что оставил ему «досье на себя» «на сохранение». Скорее всего, Суханов просто стащил их со стола шефа, а тот, за делами и интригами и забыл о них до поры, до времени.
Все записи были сделаны задолго до последней их встречи со Сталиным на Ближней даче. Это лишь «усугубляло» и «отягощало». А как иначе: сговор и даже умышление! Судя по дате на листке отрывного календаря – и на старуху бывает проруха – «делёж портфелей» состоялся в начале февраля. Это косвенно подтверждалось и показаниями Суханова о том, что последний раз в полном составе «тройка» собиралась в кабинете Маленкова именно в начале февраля. И хотя, как будто, ничего крамольного в этом не было: всем «наверху» было известно о том, что Берия, Маленков и Хрущёв – дружки «не разлей вода» – факт был примечательным. Вряд ли Маленков «распределил бы портфели» самочинно. Значит, дружки совместили приятное