бросай денежки в дырочку, получай из другой дырочки дозу. И никто никого не видит.
Поначалу ребятам казалось, что они в каком-то сюрреалистическом мире: настолько вся местность с ее экзотикой и спецификой отличалась от всего, что они знали. Но потом привыкли и даже не обращали внимания. Наркоманов больше жалели, чем боялись. Даже чувство брезгливости немного отступило.
Они вышли из маршрутки в пять часов пополудни. Солнце готовилось к закату. Насыщенные цвета окрасили поле вокруг шатра Ахмеда.
Сам Ахмед возился с покупателем в передней части шатра. Ребята пробрались в заднюю. Ори взялся за газовую горелку и начал готовить кофе. Ноя, Дана и Ирис плюхнулись на диван, который стоял на траве у выхода, и с наслаждением глубоко вдохнули аромат поля. Удивительно, что сегодня оно пахло не овцами, а свежескошенной травой.
Сура пошла поздороваться с Ахмедом и выяснить, не нужна ли ему помощь.
Речь Ирис испещрена английскими словами и выражениями, прилипшими к ней после просмотра бесчисленного количества голливудских фильмов и сериалов для подростков. Вместе с тем острое чувство скорее сарказма, чем юмора, и недетская эрудиция кладут на лопатки даже глупых. Ей не надо говорить громко. Как только она открывает рот, все уши ее.
– Ахмед, а как ты узнаешь, когда арбуз хороший? Научи меня искусству базарных зазывал. – Ирис достала из пачки тонкую ментоловую сигарету, подожгла ее дорогой зажигалкой из кожи и серебра. Согнула руку в локте так, что сигарета оказалась на уровне серебряного пирсинга в виде стрелки в правой брови. Слегка наклонила голову вправо, обозначив свое безраздельное внимание к тому, что произнесет Ахмед.
– А я не знаю. Я всегда говорю, что арбузы хорошие. Они, конечно, не всегда хорошие, но и покупатель у меня не постоянный, проезжий.
Ирис запрокинула голову, изобразила подобие улыбки и гротескно произнесла: «Ах-а». При этом медленно хлопнула в ладоши три раза, зажимая сигарету между указательным и средним пальцем правой руки.
– У меня готическое настроение. Расскажи нам еще про сектор Газа.
– Что тебе рассказать, девочка… Живи лучше в неведении. Так легче спать.
– А тебе тяжело спать, Ахмед? – спросил Ори, мерно помешивая кофе в турке и не отрывая от него глаз. Ори строго следил, чтобы кофе прокипел семь раз, снимая его с огня и возвращая обратно.
– Когда как. Я в четыре утра встаю, засыпаю, как только вижу подушку. Но когда самолеты летают, конечно, не заснуть, дети просыпаются и плачут от страха, сложно привыкнуть к такому.
На какое-то время воцарилась неловкая тишина.
– Кофе готов, – нарочито громко и бодро произнес Ори.
Сура уже несла круглый поднос с керамическими стаканчиками к низкому деревянному столику, уютно расположившемуся в центре разнокалиберной мебели. Дана скромно заняла ручку дивана,