параметры диафрагмы и выставлял их на «Любителе». Сам «Олимпус» делал великолепные снимки, быстро фокусировался, подстраивался под освещение, даже самое бесперспективное, автоматически обрабатывал снимок, каждый щелк – шедевр. В техническом смысле. Но души в нем нет, не родной. Родной – «Любитель».
Фотография радует душу тогда, когда пальцы, глаза и интуиция поработали в отменной гармонии. Такой снимок можно увеличить и повесить на стену в комнате или даже в гостиной.
Рынок размещался на улице, крытой от дождя и солнца. Одна половина рынка состояла из продовольственных лотков, а другая – из некачественной одежды, поддельных духов и сигарет, дешевой бижутерии. Шук Кармель – так называется рынок – одно из самых шумных мест в Тель-Авиве. Продавцы громко, нагло и однообразно зазывают покупателей: «Помидоры, помидоры, три шекеля, вкусные, красные!» Народ толпится, катит за собой продуктовые сумки на колесиках.
Базарная улица берет свое начало на перекрестке двух легендарных тель-авивских улиц – Аленби и Нахалат Биньямин. Аленби, загруженная автобусами и светофорами днем, гаденькими клубами и злачными местами ночью. Грязная, пропитанная мочой бомжей, валяющихся прямо на тротуаре, и тем не менее имеющая незаурядную изюминку улица. Она усеяна маленькими магазинами и лавками, где продаются пуговицы, нитки, старые книги, антикварные драгоценности и бижутерия. Вся улица являет собой продолжение рынка. Многие лавки существуют здесь несколько десятилетий. Нахалат Биньямин тоже своего рода продолжение базара – на ней отсутствует проезжая часть. Располагаются на ней магазины тканей и несколько стильных ресторанов, устроившихся на первых этажах домов, построенных еще тогда, когда потолки были высокими и каждый дом имел свой неповторимый шарм. По вторникам и пятницам на улице проходит ярмарка прикладных искусств. Мастера сами продают свои творения. Некоторые творят прямо у публики на глазах. В центре всегда стоят неподвижные фигуры в обильном гриме и с шапкой на земле для подачек. Если монетка опускается в шапку, фигура грациозно кланяется или поворачивается, повторяя кукольную мимику.
В такие дни улица заполнялась народом настолько, что продвижение было возможно от одного ларька к другому только в ровном ритме течения толпы. Именно эти ярмарочные дни так привлекали Шая. Там, среди толпы, он чувствовал себя предельно невидимым, оттуда он охотился на уличные ситуации. Кроме «Любителя», который годился в основном для близких кадров, у него в сумке тяжелым дорогим грузом лежал телеобъектив. Он крепился на «Олимпус». Хорошенько прицелившись, можно издалека сделать великолепный портрет задумавшегося бомжа или рассвирепевшего продавца помидоров. Мастер по стеклянным фигуркам надувал их на радость обступившей его толпе. Шай долго стоял, целясь, метрах в тридцати от его лавки, пытаясь найти наиболее интересный кадр. Терпение увенчалось успехом, когда толпа на какую-то долю секунды расступилась,