биологическим отцом, но это обсуждать было не принято. Те, кто могли себя назвать детьми Старшего, почитались, но не смели обратиться к нему «папа».
Матвей, в отличие от Марченко, не менял так часто своих спутниц, хотя в целом это не запрещалось в Просветлении. После первой волшебной ночи с Элиной они остались жить вместе в её старом доме, да и она перестала смотреть на других мужчин. Головой Фёдоров понимал, что рано или поздно это закончится, но сердце его окутывало чувство тепла от того, что он ей нужен.
У них сложился уютный быт. Они вместе гуляли по Просветлению, читали советскую и зарубежную литературу, а иногда ставили в библиотеке старые пластинки на патефоне и танцевали под Утёсова, Козловского, Нечаева, а ещё под одну-единственную пластинку Рэя Чарльза.
Девушка открывалась Матвею всё больше, рассказывала о своём детстве, мечтах, пусть и немного наивных. Со временем Матвей открылся в ответ. Настолько, насколько позволила открыться его легенда. Он обманывал девушку, когда рассказывал о своём детстве и планах в Тёмном городе, но не врал ей в чувствах. Он искренне заваливал Элину комплиментами, восхвалял её черты лица и тела. Её милый и добрый характер. Её страстность.
В один из дней он познакомился с приятной женщиной чуть за пятьдесят – мамой Элины. Они пили травяной чай, который пролежал в её доме бог знает сколько дней, а может и лет, смеялись и обсуждали Просветление.
Тем не менее, Матвей старался не привязываться к кучерявой девушке. И хоть он каждый день говорил себе о том, что он на задании, каждую ночь, оказываясь в её объятиях, забывал об этом.
Как-то на закате Матвей, как обычно, накрывал овощи полиэтиленовой плёнкой, поливал картофель, выдёргивал сорняки размером с листья лопуха. За своим уже рутинными занятием он даже не услышал, как Элина подкралась к нему сзади. Она обняла молодого человека и шепнула:
– Ты не представляешь, что сейчас произошло!
– О чём ты? – повернулся к ней Матвей.
– Старший завтра устраивает праздник! Тёплые дни уходят, и мы будем просить холода быть к нам благосклонными, но это не главное. Главное, что на празднике вас объявят жителями Просветления!
– Ого! – улыбнулся Матвей.
– Конечно! Ведь вы с братом так много сделали для нас. И вы – достойные люди. Люди, принявшие путь Просветления. Я так рада! Так рада! Ну что же ты молчишь?! Потерял дар речи?!
– Нет, я…
– Мне надо прихорошиться. Ведь мой мужчина завтра станет…
– Твой? – удивлённо спросил Матвей.
– Мой! – уверенно сказала Элина, топнула ножкой и поцеловала его.
Она убежала готовиться к завтрашнему событию, а Матвей отправился навестить своего «брата».
Марченко помогал трём дровосекам. Он вообще помогал всем, кому мог, но именно с ними он сразу сдружился. Первый – Захар, на вид лет шестидесяти с небольшим, вечно отпускающий пошлые шутки в адрес проходящих мимо молоденький девушек Просветления, был старшим дровосеком и головой отвечал за то,