побольше времени, все вопросы наверняка удалось бы решить. Но где взять здесь и сейчас, в разоренной стране, необходимые ткани? Купцы еще не успели привезти товары, а имевшиеся запасы давно иссякли. Значит, и в этом ей придется положиться на милость будущего супруга.
Герцогиня украдкой вздохнула и резко дернула головой, когда причесывавшая ее фрейлина уж слишком сильно потянула прядь.
– Простите, ваше высочество, – поспешила извиниться та.
С трудом дождавшись, когда девушки закончат, Ретта сделала нетерпеливый жест, приказывая убираться вон, и те проворно ретировались, плотно прикрыв за собой дверь.
Всего два дня. Уже послезавтра ей предстоит направиться навстречу новой жизни. А готова ли она? Конечно, нет.
Алеретт подошла к распахнутому окну и долго смотрела, как в гавань входят вотростенские фраггаты. Всего только два, и этого более чем достаточно. Ни один пиратский корабль из тех, что шныряют во Внешнем море, не рискнет приблизиться к судам северян.
На улицах возникло было некоторое оживление, но потом резко схлынуло. Видимо, люди, опасаясь нечаянно навлечь гнев Бардульва, предпочли убраться подобру-поздорову, просто на всякий случай. Что ж, их можно понять – война закончилась совсем недавно, всего несколько дней назад, и впечатления были еще свежи.
В дверь постучали, и Ретта со вздохом отошла от окна.
– Войдите! – пригласила она.
Дверь отворилась, и в комнату вошел отец.
– Здравствуй, девочка, – заговорил он тихо, избегая при этом смотреть в глаза. – Как ты?
На герцога было больно глядеть. До недавних пор красивый и моложавый, он резко постарел за последнее время, а в глазах застыли тоска и печаль.
Пару мгновений Ретта молчала. Она не знала, о чем ей следует говорить с отцом.
– Уже в порядке, – наконец ответила она. – Болезнь отступает.
– Ну вот и славно.
И снова повисло неловкое, скупое молчание. По-видимому, не только дочь, но и ее отец никак не могли подобрать слов. Все было сказано еще в тот роковой для них обоих вечер. И что добавишь? Взывать к дочерней любви бесполезно – той семьи больше нет. Наконец Ретта просто подошла к отцу и крепко обняла, положив голову ему на плечо. Он стиснул ее в ответ и тяжело вздохнул:
– Прости меня, если сможешь. Наверное, я все же был не слишком хорошим отцом, хотя, видят боги, я очень старался.
– Все в порядке, папа, – сказала она и улыбнулась искренне, хотя и слабо, – никто не мог бы сделать для нас с братом больше тебя.
Она сели на диван и долгое время молчали, размышляя каждый о своем. Слова явно были бы лишними и пустыми. Однако и эти объятия, и общие, весьма нелегкие думы казались исполненными глубочайшего смысла и самого оживленного, искреннего общения.
Когда солнце перевалило зенит, вошла Бериса, и герцог встал:
– Меня ждут дела. Не буду больше отнимать у тебя время. Надеюсь, мы еще увидимся до отъезда.
– До свидания, папа.
Они