путь во тьме.
Амина Маклир прижала ладони к груди.
– Судить тебя при жизни и после смерти будет только твое сердце, взвешенное на весах истины. Только оно, а не твой Бог. Это ты должна знать.
Этель встала: ее наконец вывели из терпения эти недомолвки – хотя для египетской жрицы, конечно, было привычно говорить в подобной манере, внушая трепет непосвященным.
– Ты хотела меня о чем-то предупредить? Это ты прислала Хью телеграмму?
– Нет, не я. Я хотела предупредить, что вокруг вас собираются враги. И один из самых могущественных врагов – мой покровитель, Эмброуз Маклир, – ответила египтянка серьезно и мрачно. – Он получил богатство моего мужа, и он пытается использовать мою силу, чтобы делать оружие.
Она прервалась.
– Эмброуз Маклир будет использовать тех, кто думает, что первопричина всего в материи, – их теперь слишком много… Но первопричина всего здесь. Всегда.
Она снова указала на свое сердце; а потом на сердце своей собеседницы.
Этель сжала кулаки, склонившись к зеркалу.
– Так будет война? Кого, с кем?..
– Война уже идет, – ответила Амина. – Но материальная война начнется в Европе. Скоро.
– Мы можем как-то помешать?
– Мы можем спасать то, что осталось. Это то, что нужно делать всегда, но о чем всегда забывают. Я явилась напомнить.
Они долго смотрели друг на друга. И Этель снова начало пугать это безмолвное противостояние: ей показалось, что египтянка украла у нее саму себя, стерла ее из зеркала – и из собственной жизни! В страхе Этель попятилась и воскликнула:
– Уйди! Пожалуйста!
Амина не двигалась с места, глядя на нее с усмешкой… Этель зажмурилась; и только снова открыв глаза, увидела в зеркале себя.
Этель поговорила с братом, и Хью никуда не поехал. Свадебные приготовления они закончили за неделю; и венчание должно было состояться дома, по пресвитерианскому обычаю. Жениху Этель до сих пор ни в чем не призналась.
Гарри Кэмп, пожалуй, не был таким упертым материалистом, как доктор Бертрам и как большинство «рационально мыслящих людей»; но ему тоже требовались вещественные доказательства.
Глава 16
Свадебное платье Этель было не белым – а цвета слоновой кости: такие оттенки допускались. Гарри не видел невесту до самого конца – и, если он и удивился ее причуде, удивление потонуло в восхищении. Он подошел к Этель, вокруг которой суетились Кэйтлин и модистка, и взял ее за руки: поцеловал сначала одну руку в гипюровой перчатке, потом вторую, не отрывая глаз от девушки.
– Я просто… Ты просто…
– Я все понимаю, дорогой.
Этель улыбнулась ему, стоя в облаке кисеи. Она, конечно, ужасно волновалась; но ощутила облегчение оттого, что Гарри не сказал ей какого-нибудь пошлого или заученного комплимента. Он любил демонстрировать свою силу – но не должен был сейчас «владеть собой» и «оставаться хозяином положения»!
Она нежно коснулась его щеки.
– Ты тоже прекрасно