был непривычно эмоциональным. Обычно Константин Павлович волю чувствам не давал ни в переписке, ни в личном общении, потому Зина покорно сняла шляпку и повернулась к отдышавшемуся Отрепьеву.
– Николай Антипович, давайте я вас кофе угощу.
Тот снова сорвал с головы только что надетую фуражку:
– С удовольствием, Зинаида Ильинична, только лучше бы сперва воды, а после чаю. Я кофе не очень…
Зина направилась в комнату, а Отрепьев на короткое время задержался в прихожей – внимательно осмотрел себя в зеркале, тщательно восстановил с помощью гребешка порядок в куафюре – и только после этого прошёл в гостиную. В годах Николай Антипович пребывал ещё довольно юных, и потому к внешности своей относился с повышенным вниманием, особенно находясь в обществе столь же молодых и приятных дам.
Пока Зина хлопотала с чашками, заваривала чай, раскладывала салфетки, Отрепьев молча и с достоинством восседал у большого стола, закинув ногу на ногу и сцепив руки замком на колене. Справедливости ради стоит отметить, что пару раз он делал робкие попытки предложить свою помощь, но те были решительно пресечены Зиной. Однако, как только она разлила душистый чай, а после достала из буфета и поставила на стол корзинку с утренними пирожками, Николай Антипович, утратив всякое стеснение, громко сглотнул, схватил пирожок и проглотил его в два укуса, практически не тратя время на такое глупое занятие, как пережёвывание пищи.
– Простите покорно, Зинаида Ильинична, но ведь маковой росинки целый день во рту не было, – смущённо извинился юноша. – Как с самого утра в «Дунай» на убийство уехали, так и ни минутки не выдалось для удовлетворения естественных надобностей.
Зина улыбнулась на голодную поспешность письмоводителя, но на словах об убийстве снова нахмурила брови:
– Так что же у вас там произошло, Николай Антипович?
Отрепьев уже более степенно дожевал второй пирожок, отпил из чашки горячий чай, с сомнением взглянул поверх фаянсовой кромки на ждущую ответа Зину. Казалось, он никак не может решить, стоит ли делиться с посторонним человеком служебной информацией. Потом, решив, что вряд ли Зинаиду Ильиничну можно отнести к людям вовсе уж посторонним и проникшись благодарностью за угощенье (а ещё и потому, что очень уж хотелось ему хоть с кем-нибудь обсудить увиденное и услышанное этим хлопотливым днём), начал:
– Опять убийство, сударыня, и опять зверское, не русское какое-то. Уличную девушку умертвил какой-то изверг совершенно изуверским способом.
Зина подпёрла подбородок кулачком, приготовилась к долгому рассказу.
– С утра позвонили нам из Рождественской части. Господин Иноверцев. Ну как нам, – слегка смутился Отрепьев, – Владимиру Гавриловичу, само собой. Я просто в кабинете у них был, распоряжение записывал. В гостинице «Дунай» на Лиговке найдена мёртвой барышня. Господин Филиппов мне махнули – мол, следуй за мной, а сами к Константину Павловичу прошествовали.