сказать, испытанные треволнения и бессонная ночь не прошли для нее даром. Под легким слоем румян были едва заметны темные круги вокруг глаз, и пара новых морщин. И это неудивительно. Любой человек, столкнись он с подобной чертовщиной, выглядел бы не лучшим образом. Как я понял, своей заинтересованностью дядюшкиными делами она предупреждала его вполне логичные расспросы о пережитой ночи, и собственные переживания за наше ближайшее будущее.
– А-а-а! – отмахнулся Иван Прокопьевич, – Лучше не спрашивай! Два дня заседали, а никакого решения не вынесли. Придется снова ехать.
– Когда?
– Через пару дней. Я скажу, когда соберусь.
Дядюшка отодвинул тарелку, насытившись.
– Что с кроликом делать будем?
– Каким кроликом? – воскликнул я, хотя вопрос относился к Антонине Григорьевне.
Иван Прокопьевич показал пальцем в дальний угол столовой.
Карамба! В углу сидел привязанный на цепь кролик. Поджавши уши и сжавшись в комок. Размером он был гораздо больше обычного кролика, но чуть меньше собаки. Его ушки подрагивали, сам он не производил ни единого звука.
– А что у него с глазом?
– С глазом?
На голове кролика красовалось безобразное, грязного цвета пятно, со слипшейся шерстью.
– Бывает, – отмахнулся дядюшка, осторожно закатывая рукава новой рубашки, – Я лишил его глаза, когда мы дрались. Ты лучше сюда посмотри.
Иван Прокопьевич показал мне страшные царапины на обоих предплечьях. Они были глубокими и все еще красными, хотя тетушка уже обработала их целебными мазями.
– Вот, пришлось негодяя на цепь посадить. Кстати, – обратился он к тете, – когда я загонял собак обратно, не досчитался одного кобелька.
Тетушка покачала головой.
– Я же говорю: мы затащили Власова в дом и закрыли все двери. Собаки тоже были закрыты, как и твой Куцый. Поди, разбери, что там ночью творилось.
– А что случилось?
Я был единственный, кому еще ничего не было неизвестно.
– Настоящий погром!
Мы вышли на улицу. Что я увидел там, можно описать самыми дичайшими красками. А именно. От яблоневого сада остались лишь несколько жалких огрызков деревьев, торчащих из голой земли. Голой, потому что трава как таковая отсутствовала. Верхний слой почвы был словно вспахан огромным плугом. Дальняя изгородь, обозначавшая границы участка, повалена и частично разорвана. Стоящий в глубине территории деревянный сарай, где хранились садовые инструменты и другие хозяйственные мелочи, лишился соломенной крыши. Ворота конюшни, располагающейся по правую руку от нашего дома, перекошены, а одна из створок снята с железных петель. До поры до времени, дядюшка, все же, припер ее толстенной оглоблей, чтоб не упала. Так же не повезло и собакам. Кованая решетка, ограждавшая вольер от двора, была повалена. Дядя водрузил ее на прежнее место, и в качестве временной меры привязал к деревянным столбам веревками. От пересохшего колодца, обозначенного несколькими мшистыми венцами сруба,