она, – ты закрыл дверь в подвал?
– Нет, – прошептал я, – про подвал ты мне не говорила.
– Тс-с-с! – тетя поднесла палец к губам, – Слышишь? Там кто-то есть.
Я вскочил со стула, подбежал к ней, и схватил за руку. Не от испуга, конечно. Ведь я не слышал никаких посторонних звуков. Но я переживал за несчастную женщину.
– Не бойся, – сказала тетя, сжимая мою ладошку, – Мне самой страшно.
– А что там?
– Вот мы сейчас пойдем, и посмотрим.
Тетушка отпила из бокала воды, поставила его на стол, и решительно поднялась.
– Пойдем.
Она потащила меня в прихожую, где за одной из боковых дверей, была спрятана крутая узкая лестница, ведущая подпол. Дело в том, что на самом деле неважно, закрыл я проклятую дверь или нет, ведь в подполье можно было проникнуть иным способом.
Внизу, по всему периметру каменного фундамента, имелись небольшие слуховые окошечки, выходящие наружу вровень с землею. Они служили для притока воздуха и естественной вентиляции. Через одно из окон загружался уголь, для топки печей в зимнее время. Сие окошко было намного шире остальных, и через него мог свободно пролезть не то что ребенок, но даже взрослый.
Мы спускались по лестнице, и зажженная лампа в руке Антонины Григорьевны подрагивала. То ли от сквозняка, то ли от ее прерывистого дыхания – она дышала в самую колбу. На последней ступени остановились. Тетушка вытянула руку, освещая затемненное внутреннее пространство.
– Кто здесь?
На куче угля шевельнулось что-то живое, и послышался стон. Я так и присел. Власов?!
Тетушка отпустила меня, и шагнула вперед.
– Ты ли это?
– Я, – простонал наш охранник.
Задача тащить старика вверх по лестнице оказалась невыполнимой. Мы потащили через окно. Перекинули через него портьеру, которую тетя пожертвовала из кухни, перевернули на нее Власова, и потянули что было сил. Кое-как, не без помощи самого старика, который упирался ногами и помогал нам, мы дотащили несчастного до крыльца и так же, перекатами, определили в районе прихожей. Дальше не поволокли, силы окончательно покинули нас.
Немного передохнув, тетушка принесла подушку и одеяла, и соорудила для Власова импровизированную постель. Нас так и подмывало расспросить старика, как он оказался в подвале, но Власов был так плох, что все вопросы мы оставили до утра.
Всю ночь тетушка не отходила от него ни на шаг. Старик время от времени охал, прерывисто дышал, а когда его дыхание неожиданно прерывалось, тетушка принималась хлопотать над ним, хлопая по щекам и поливая водой. Никаких видимых повреждений на теле бедолаги мы не заметили. Но много ли старику надо. Упал, сильно ударился – вот тебе и цугундер[1].
Так мы провели бессонную ночь: при закрытых дверях и плотно зашторенных окнах. В подтверждение наших твердых намерений защищаться, тетушка принесла из кабинета супруга запасное