было пятьдесят два года. С блеском выйдя в отставку, он получал от Государя полное жалование, и в то время еще исправлял почетную должности в Земской управе.
Дядюшка, посвятивший часть жизни военной карьере, привык повелевать и командовать, что несомненно, наложило отпечаток не только на распорядок его теперешней жизни, но и на отношение к людям, как мало знакомым, так и ближайших родственников. К примеру, он требовал от жены беспрекословного подчинения. Уйдя на покой, он еще сохранял некоторые из своих привычек. И ничто не могло нарушить его распорядка, как то: вставать ни свет ни заря, делать гимнастику, плотно завтракать, и уходить на утреннюю прогулку.
А еще у дядюшки было любимое занятие – охота. Охоте он отдавался беззаветно. Для этой цели, окромя пары гнедых – Куцего и Таратайки, Иван Прокопьевич держал псарню с дюжиной гончих, с которыми и охотился во владениях. Иногда он делал это в компании соседей-помещиков, устраивая загоны.
Иван Прокопьевич любил рассказывать, что как-то раз, с окраины леса на него вышел здоровенный медведь. Наверняка, звуки рожков и собачий лай привлекли внимание косолапого, и тот вылез из малинника полюбопытствовать насчет производимого шума. Номера, стоявшие на краю поля, разбежались в панике, но дядюшка свалил бродягу одним метким выстрелом. Объяснять, каким образом в его ружье вдруг оказалась пуля подходящего калибра, бывший кавалерист в разговорах с гостями не удосуживался. Голову медведя он повесил у себя в кабинете и гордился богатым трофеем, показывая ее посетителям в доказательство собственной доблести. Впрочем, соседи-помещики, хорошо знавшие Ивана Прокопьевича, никак не могли упрекнуть его в малодушии или бахвальстве. Репутация у моего дядюшки было отменная.
Теперь, что касается Антонины Григорьевны – супруги Ивана Прокопьевича. Она была довольно красивой женщиной, лет на пятнадцать моложе супруга. Любила читать толстенные любовные романы, ухаживать за цветочными клумбами, хлопотать по хозяйству. Кстати, хозяйство она вела отменно. Что же касается нашего внешнего вида, то на дядюшке всегда была чистая рубашка, а я мыл руки с туалетным мылом чуть ли не по десять раз на день. А еще она была чувствительной и тонкой натурой, что не мешало ей время от времени проявлять в отношении мужа холодную распорядительность и твердость характера, не присущую ей в обыденности. Справедливости ради необходимо отметить, что случалось сие крайне редко. Вероятно, когда у женщины совсем кончалось терпение. В ту пору я был еще слишком мал, чтобы вникать в подробности разногласий супругов. Я относил эти стычки к досадным недоразумениям, нежели к проблеме полов и столкновения различных по складу характеров. Да, дядюшка частенько, что называется, перегибал палку. Но вряд ли он делал это с каким-то злым умыслом. Дядя, несомненно, любил Антонину Григорьевну.
И когда у Ивана Прокопьевича не было настроения выслушивать от жены порицания за те или иные провинности он, опять же, брал ружье и уходил