открытие. Как он стал по- нимать, что никакие они ей не племянники и даже зазнобой Клавдия для них
не является, а всё довольно банально и до неприличия грязно: оба спят с нею, – по-скотски! И ко всему этому – сразу вдвоём. От такого открытия, Ген- надия тошнило, и он хотел сразу плюнуть и уйти, но немного подумав, решил повременить: «А вдруг я ошибаюсь, – мысленно сказал он себе, – и совсем не так обстоит всё на самом деле… Мало ли что этим, придуркам, взбредёт в го- лову болтать про неё. Может быть, всё то, о чём они языком мололи – их
мечты. Или было рассчитано лишь на меня, чтобы меня отшить от Клавдии. Хотя, один-то, ещё в самом начале сказал, что спать всем негде… Значит, из этого выходит… Да и куда мне идти?!.. Снова, к старухе проситься?.. Или к
Бове Харитону на кладбище, могилы копать… Куда мне дёргаться, когда зима на носу?!..».
Вернувшись под вечер на улицу Седова, когда солнце было ещё высоко, в квартиру вошли уставшие и у каждого по две авоськи в руках. В одних авось- ках лежали продукты и выпивка, в остальных – пустые бутылки из-под водки. Квартирка тесноватая, а ранее, вероятно, входила в число коммунальной. По- том переделали, отгородив туалет с душевой и миниатюрную кухоньку.
Прямо у входной двери, стоял – то ли топчанчик, то ли кушетка: ребёнку лишь на нём спать, но скорее всего переделанный старый диван. У стенки под пер- сидским ковром стоит широкая деревянная кровать: достопримечательность всей этой квартиры. Кровать застелена нарядным из атласа покрывалом, а на ней горка подушек в накидках. Посреди комнаты круглый стол и рядом
трюмо с тремя зеркалами, за которым расположился, впритык к кровати, двух-дверный шкаф для одежды. Несколько стульев и телевизор на тумбочке, а на полу, рядом с ним, радиола с проигрывателем и стопка пластинок. Вот и вся обстановка. На кухне, сквозь занавеску, виднелись на полу только пустые бутылки и угол кухонного стола. Рядом слышалось сопенье Капусты, а у по- рога возня с ботинком косолапого Хомяка.
– Хомяк!.. – крикнула Клава, снимая с себя верхнюю одежду, – чтобы ты
своим языком не блудил, тебе… да, пожалуй, и твоему другу, сегодня спать
под кроватью, как и договаривались ещё там, у базара… Будешь права качать и выступать не по делу, голодным оставлю, или на площадку в подъезд ноче- вать вас отправлю… Тебя первого вышвырну… – как паршивого кота, так и
знай, недошлёпа!.. Потому, подлая твоя ненасытная утроба, быстро на кухню и всю тару заполнить на завтра и на вечер… Скоро стемнеет, попрут ходоки… Сидоркин!.. твою дивизию мать!.. давай, садись чистить картошку… Я, к ва- шему сведению, уже с ног валюсь!.. Точно, раньше времени в гроб меня уло- жите, потому тёте хотя бы чуть-чуточку надо полежать… Гость наш тоже
устал… Раздевайся, Геннадий, на них не смотри, думай, что их здесь нету… От этих слов, произнесённых Клавой – насчёт кровати – в мыслях у Гендоша
вновь