Христова».
Эта дикая мысль родилась в моем мозгу сама собой и моментально заполыхала там, как транспарант. Словно подошел срок, и невидимый дирижер моих поступков, он же по случаю переводчик, раздернул занавесочки и подбросил мне подсказку, загодя начертанную на ученической доске.
Не верю…
Нет, верю. И это даже не вопрос веры, как в случае с летающими тарелками или сеансами Кашпировского[28]. Я просто знаю, что так и есть.
Минус двадцать пятый век!
А точнее – две тысячи четыреста восемьдесят восьмой год до нашей эры. «Импакт-пойнт 2488»…
Толща ненаступивших времен обрушилась на меня тяжким, неподъемным гнетом, согнула в три погибели, смяла и расплющила. Я был один не только в этом затхлом святилище – один во всем мире, во всей эпохе. Голый, беззащитный, смертельно перепуганный.
Никто из тех, кого я знал, еще не родился. Даже их отдаленные предки. Не существовало ни единой нации из тех, к которым они будут когда-то, с определенной долей вероятности, принадлежать. Ни славян, ни евреев, ни татар… ни той ядовитой смеси, которая образуется от смешения всех кровей и долго-долго будет именоваться «советским народом», а потом просто «русскими», и постоянно, с комическим неуспехом, будет пытаться разделиться внутри самой себя… Не возникло еще ни одной из тех мировых религий, что будут сталкивать между собой отцов и детей, братьев и сестер, делить мир на верных и неверных, затевать крестовые походы и джихады в бесконечной борьбе за право называться истинной. Не явился еще в этот мир никто из пророков и лжепророков. В безымянных океанах дрейфовали неоткрытые континенты. Эта планета еще не знала, что вращается вокруг Солнца.
Все, что я знал и помнил, было только моим, и не с кем было это разделить.
Воздух не поступал в сдавленное железным обручем горло. Мне хотелось плакать. Обхватить голову руками, забиться в самый дальний угол и беспомощно захныкать.
И тогда была начертана новая подсказка.
«Чего ты, в самом деле… Это же древний мир, и не просто древний, а очень древний, древнейший… ты как историк душу бы должен запродать за саму возможность одним глазком заглянуть в него! Вот и пользуйся шансом, изучай. И не дрожи попусту. Ты ловок и силен, сильнее всех живущих сейчас на земле. Конечно, если явится к тебе какой-нибудь гориллоподобный Голиаф… «ростом он – шести локтей и пяди… медный шлем на голове его; и одет он был в чешуйчатую броню, и вес брони его – пять тысяч сиклей меди; медные наколенники на ногах его, и медный щит за плечами его; и древко копья его, как навой у ткачей; а самое копье его в шестьсот сиклей железа»[29]… в армрестлинге ты против него не выстоишь, и в классической борьбе – тоже вряд ли… но ты просто убьешь его иначе. К тому же, Голиаф пока не родился, впрочем – как и все филистимляне, которые еще только появятся двенадцатью веками позже. Для всех окружающих ты великий воин, и это истина. Тебя зовут Змиулан, и никто не спросит с тебя больше, чем ты умеешь. И вот еще что: ты обязательно, неизбежно, в свой час вернешься