хороший человек, – говорит Эндрю, глядя прямо перед собой.
Я чувствую, что в эту минуту он пытается представить себе отца и не видит ничего, кроме своих воспоминаний.
Он поворачивается ко мне, лицо озаряет светлая улыбка.
– Он всегда брал меня с собой не на бейсбол, а на бокс.
– Да ты что? – Я тоже улыбаюсь ему. – Расскажи.
Эндрю снова задумчиво смотрит вперед.
– Отец хотел воспитать из нас бойцов. – Он бросает на меня быстрый взгляд. – Не обязательно боксеров или, скажем, военных, хотя не стал бы возражать. Вообще бойцов, по жизни, понимаешь? Образно говоря. – (Киваю, пусть видит, что я его поняла.) – Помню, мне было восемь лет, я сидел перед рингом и не отрываясь смотрел, как два мужика колотят друг друга, и все время слышал, как отец, перебивая крики толпы, говорил: «Гляди, сынок, они ничего не боятся. Все движения просчитаны. Он наносит удар, и не важно, получается у него или нет, но каждое движение, каждое принятое решение дает ему новый опыт». – Эндрю ловит мой взгляд, и улыбка его исчезает, лицо бесстрастно. – Он говорил, что настоящий боец, какие бы удары ни получал, никогда не раскисает, никогда не падает духом. Кроме, конечно, последнего удара, которого не избежать, но даже тогда он ведет себя как мужчина.
Я тоже не улыбаюсь. Не знаю, что там сейчас происходит у него в голове, но, кажется, мы с ним оба настроились на серьезный лад. Хочу спросить, как он, потому что ему явно не по себе, но понимаю, что сейчас это неуместно. Странно, ведь я почти не знаю его, по крайней мере настолько, чтобы копаться в его чувствах.
Так что молчу себе в тряпочку.
– Наверно, думаешь, я придурок?
Я удивленно моргаю:
– Вовсе нет. С чего ты взял?
Он сразу отодвигается, и на лицо возвращается эта его сногсшибательная улыбка, смягчая серьезность, с какой он задал вопрос.
– Вот хочу повидаться с ним до того, как он даст дуба, – говорит Эндрю, и эти слова слегка шокируют меня. – Ведь так мы и должны поступать, верно? Обычная вещь, все так делают, все равно что сказать «будь здоров», если кто чихнет, или спрашивать при встрече, как провел выходные, хотя на самом деле тебе плевать, как он там провел свои гребаные выходные.
«Господи, откуда в нем все это?»
– Надо жить сегодняшним днем… Как считаешь?
Молча слушаю, слегка прибалдевшая от того, что услышала. Он наклоняет голову и снова смотрит на меня.
Я не сразу прихожу в себя, но и тогда все еще не знаю, что сказать.
– Жить сегодняшним днем, – повторяю я его слова, а сама думаю о том, что жить сегодняшним днем – значит любить то, что любишь сегодня, сейчас, я в это верю. – Да, думаю, ты прав.
А вот во что он верит, я пока не совсем понимаю.
Выпрямляюсь, поднимаю голову, внимательно гляжу на него. Как хочется узнать, во что же он верит. Заглянуть ему в самую душу.
– А что для тебя значит жить сегодняшним днем? – спрашиваю я.
Бровь его секунду дрожит, выражение лица меняется. Кажется, он удивлен серьезностью моего вопроса или неожиданным интересом к его персоне.
Он