Больше у меня ничего нет!
По сигналу тревоги большинство солдат этой армии даже не пошевелилось. Часть – опять же гвардия и кадровые легионеры, привычные и правильно обученные, бросились к шатрам – за оружием и доспехами. Но то была лишь треть армии. Их и двинули спешно заслонять с севера лагерь. Пока командиры, от сержантов начиная и кончая самим коннетаблем Артуром, носились по лагерю и ударами плетей поднимали то быдло, что составляло сейчас остальные две трети императорского войска… Не успели, конечно. Император Теодор видел, как потемнело поле вдалеке, а потом уже можно было различить неисчислимую массу конницы, медленно и пока – в походных рядах идущую сюда. Впрочем, что-то в ней было знакомо. И уж всяко это была не номадская конница. Та не умеет двигаться так организованно…
– Стойте! – срывая голос, заорал император. – Не вздумайте стрелять! Это – гардары!
Тысячник Лихосвет, сидевший в седле своего огромного владенского жеребца, вдруг захохотал в голос:
– Узнаю князя Буйслава! Наверняка он не утерпел! Мой император, дозволь мне служить твоим посланником!
– Скачи уже, гардар, – испытывавший сейчас небывалый подъём сил, разрешил Теодор. – Скажи вождям этого отряда: мы ждём их с нетерпением!
А вскоре уже самые слепые увидели три огромных прапора, развивающихся над первыми рядами. И – ровные, по пять всадников, ряды дружинной конницы гардар, двигающиеся неспешно, с достоинством что ли.
– Пошлите кого-нибудь в лагерь! – негромко велел император через плечо, глядя на то, как радостно бросил своего коня в галоп Лихосвет. – Пусть там заканчивают… с бардаком. Пусть лучше они там и остаются, где были. Позор-то какой!
Ещё больше позора пало на его светлую голову, когда гардары начали вступать в лагерь. Если гвардия и остальные регулярные части приветствовали их вполне пристойно – слитными воплями и ударами оружия о щиты, то та часть армии, что оставалась в лагере устроила свою встречу – стихийную и ужасающую. Легионеры бросались под копыта коней, целовали землю за всадниками, радостно орали, что спасены… Коннетабль Артур, побледнев от унижения, молча сидел на коне по правую руку от императора и больше всего на свете хотел умереть.
Гардары не все вошли в лагерь. Лишь небольшой отряд. Основная же масса конницы встала в двух-трёх перестрелах от императорского лагеря и там, на отдалении, стала строить свой лагерь. К императору прибыли только вожди – три князя с малой, в полтораста-двести всадников дружиной. Три гордых стяга – с Медведем, с Туром, с Волком вились над их головами. Серебром сверкали кольчуги. Сзади своих вожаков подпирали отборные воины, каждый из которых, пожалуй, стоил того восторженного приёма, который им был оказан.
Император Теодор сам, широко распахнув руки и вызвав своим решением ропот среди ноблей, пошёл вниз с холма.
– Дорогие друзья! – громко закричал. – Вы ли это?!
– Мы! – неласково ответил за троих седовласый варвар, в котором без труда можно было признать князя-тура