невестку как подопытную мышь, хотел с ее помощью измерить глубину Тибра… прежде чем сам туда прыгнет после изучения финансовых показателей за квартал.
– Боже мой, папа, какая невообразимая чушь!.. Вот кому точно не помешали бы холодные ванны, так это синьоре Белинде… чтобы остудить желание лезть в нашу с Маленой интимную жизнь.
– Не смей говорить о своей мачехе в подобном тоне! Ты обязан уважать ее так же, как и меня! – отрезал Гвиччарди тем особенным жестким тоном, что у неподготовленных людей вызывал дрожь в коленях и позывы к мочеиспусканию, но Бруно знал о своем привилегированном положении в иерархии отцовских ценностей, и показным гневом его было не пронять:
– Прости, отец, если я был непочтителен… но, следуя твоему примеру, требую безусловного уважения к моей жене.
– Тогда объясни ей – снова – что значит быть женой человека, носящего фамилию Гвиччарди, и пусть прекратит позорить семью поступками, которые потом неделями полощут в газетах!
– Мне будет довольно сложно сделать это, находясь в Нью-Йорке…
– Ничего, зато в Нью-Йорке у тебя будет время подумать; а пока ты занимаешься делами фирмы, я позабочусь о твоей жене… на правах любящего свёкра.
Нервы Бруно напряглись еще сильнее. Во многих жизненных вопросах Филиппо Гвиччарди отличался широтой взглядов и занимал сторону прогресса, однако в отношении семейных ценностей был консервативен до нетерпимости. Трагическое вдовство и второй брак с женщиной, что всегда выглядела и вела себя как воплощенная благопристойность, сделали его изрядным занудой, не принимавшим ни малейшей экстравагантности. От сына он требовал если и не разделять до конца его твердые принципы, то, по крайней мере, следовать им внешне. Наказание за публичное нарушение приличий следовало быстро и неотвратимо.
Бруно хорошо помнил, как десять лет назад он принял участие сперва в разгульной вечеринке в сомнительном ночном клубе, а потом и в футбольной драке, и это попало в газеты. После этого отец отобрал у него машину, заблокировал кредитную карту и на два месяца отправил «по семейным делам» в захолустный немецкий городишко, где не было ни одного приличного бара, и магазины закрывались в шесть часов вечера. Римское дерби он вынужден был смотреть по телевизору с маленьким экраном и рябым изображением…
Той выволочки Бруно хватило, чтобы сделать выводы: он стал гораздо внимательнее выбирать знакомых и научился тщательно скрывать все обстоятельства своей жизни, которые не вписывались в образ идеального сына и наследника Филиппо Гвиччарди. Если, конечно, не считать скандального разрыва помолвки с Анабеллой и женитьбы на Магдалене Драганич; но как раз по этому поводу у отца не возникло особых возражений, ведь Бруно всего лишь повторил его собственную историю брака с прекрасной Алессией Паччи, тоже включавшую побег из-под венца и многолетнюю ссору с родственниками.
Убедившись, что спорить