уже разминались про ёлочку. Василина умоляюще посмотрела на Антипа.
– Конечно, провожу, – он даже обрадовался такому настоятельному поводу исчезнуть прямо сейчас, обрезая эндшпиль.
На лестнице ему показалось, что путь будет длинен, но едва вышли во двор, где поодаль, уже заснеженные, стояли курильщики, Иван направился к ним строевым шагом, выкрикивая:
– Лево на борт! Сейчас! Минуту! Две минуты! С дядей Борей только разобраться! Напрочь!
Антип еле поймал его за руку:
– Иоанн! И так с перебором. Последняя электричка, ты что, опоздаешь!
Иван руку выдернул, но, как ни странно, послушался и побрёл следом, грузнея с каждым шагом. Впрочем, и тротуары прилично занесло, местами приходилось просто протаптываться по свежачку.
Вначале шли молча, но заметно было, ещё и за столом, что голова и тело Ивана не слишком согласовывают их общую жизнь. Пошатавшись, словно для приличия, он вдруг ускорился, завидев трамвай, даже пробежал несколько шагов, бормоча какую-то невмятицу, остановился, снял и яростно протёр очки и убедился, что ошибся номером, хотя Антип уже дважды крикнул ему. Постояв, он вновь тронулся, теперь неуверенно, отодвигая кого-то невидимого, а может, снежный поток, рукою, или же пытаясь нащупать столб или плечо.
– Куда? – осадил его Антип. – Придёт сейчас, седьмой или двенадцатый. Через двадцать минут будешь на вокзале. Не заблудишься?
– Никогда не придёт, – категорически заявил Иван. – Трамваев больше не существует. Пойду в Серебрянск пешком. Как думаешь, к послезавтра доберусь? Сто двадцать километров, если этот будет валить по три миллиметра в час, минус норд-ост… слушай, тут без интегралов никак…
По крайней мере, стоял смирно, широко расставив ноги, да и Антип всё же придерживал его.
Только теперь выяснилось, что Иван позабыл шарф, и шея его смешно, по-цыплячьи выглядывала из воротника, когда он тянулся разглядеть вдалеке огонёк трамвая. Что он, вообще, мог разглядеть, было непонятно, так как глаза его за вновь заснеженными очками приобрели, наконец, выражение мутное и бессмысленное. Он покачнулся и вдруг сказал с совершенно трезвой горечью:
– Ну, посидели, погостили. А где результат?
– Какой результат? – не понял Антип.
– Год за годом – разговоры, песенки, побасёнки, вода в ступе. Но ведь должен быть какой-то итог, смысл во всём этом. Должно же что-то совершаться! Порознь – да, жизнь, а когда собираемся, – всё ждёшь: вот сейчас случится катализ, всё вспыхнет, скажутся настоящие слова, выйдет главное. Я не знаю, какой такой результат, наверное – чтобы сегодня не повторяло вчера, было существеннее, сложнее, выше. А тут годами – одна и та же жвачка!.. А тянет, – нехотя признался Иван.
Антип даже отпустил плечо. Это же была его заветная, только ни разу до конца не продуманная мука. Это ему всякий раз, когда он шёл к Венециановским, чудилось, что вот он встанет – или даже ему скажут встать –