поршень, чтобы навсегда исчезнуть в общем круговороте воды.
Я испытывал лёгкое состояние, даже смотрел по сторонам, хорошо чувствуя все запахи, от душистого аромата буйной растительности, окружавшей дом, до звериного запаха, который блестел в рыжей тени розовой плотью, по цвету и по ощущению напоминавшей мякоть ошпаренного помидора. Я смотрел, раздвигая ноздри, нюхал и вместе с чувственными впечатлениями вкушал тёплое ощущение власти. Я понимал, что оно возникает оттого, что я не полностью разделяю состояния женщины. Или именно только разделяю его, не теряясь в нём окончательно, а она, улетая в заоблачные дали или же погружаясь в недра земли, где лежат уже только драгоценные камни, по существу, целиком находится во власти своего состояния, то есть, в моей власти. Так, наверное, происходит и в семейной жизни – властвует в паре тот, кто меньше любит и может в любой момент сделать шаг в сторону. Впрочем, ситуация, в которой я находился, не располагала к точности выводов, она могла быть только более или менее верной по отношению к обнажённому тылу, который в тот момент я бы не осмелился назвать неприятельским.
Когда у Габриэль в очередной раз оборвалось дыхание, она оцепенела на короткое время, потом обмякла, но, вскочив, схватила мой хуй, который торчал, как еловая палка, стала целовать мне лицо, шею и плечи. Целуя, она мяла мне яйца почти до боли, залезала рукой между ног и водила под ягодицами пальцем.
– Как мне нравятся твои плечи (говорила она в экзальтации; я чувствовал, как острый палец уже ковырялся у меня в прямой кишке). У тебя такая крепкая грудь, широкие плечи, у тебя сильные широкие плечи, какой ты красивый, у тебя красивые крепкие плечи, такие плечи, я схожу с ума. Ты ещё не кончил (она глубоко вставила палец мне в жопу и прошептала), я сама хочу тебя выебать!
Толкнув меня на стул, она крепко села на меня верхом и, исступленно работая бёдрами в одном направлении, почти сразу же ещё раз кончила. Затем встав на колени, она попросила меня спустить ей на лицо, но я никак не мог разрядиться. Она, шумно дыша, лизала мне натюрморт, гладила ноги и щекотала, потом ебала сначала одним указательным, а потом и двумя пальцами, но у меня ничего не получалось.
– Viens, viens, viens [43] (захлёбывалась она шёпотом, кося голубыми глазами на прыгающую перед её носом головку).
#19/1
Chine. La fièvre gagne le pays. Les étudiants qui avaient fait céder le pouvoir lors des obsèques de Hu Yaobang décident la grève illimitée (Figaro, 24 avril 1989) [44]
Неожиданно, как это случается в детективных фильмах, когда ждешь – не дождёшься, когда же, наконец, это произойдёт, а именно на пятый год эмиграции, я совершенно случайно наткнулся на Шину. Ба! Это случилось в советском консульстве на рю дё Прони. 1989 год. Снова март месяц.
Шина не изменился, но, увидев меня, даже не поздоровался. Я понял, что его зачислили в дипломатический корпус, и теперь он – не Шина, а Иван Кириллович П., с’иль ву пле. Врубившись, я, как ни в чём не бывало, пристроился в очередь за треугольным бакланом, который, нагнувшись к окошку, прошептал в него доверительно: