и вошли трое бригадиров. Один из них сразу ринулся к нему:
– Убью!
Старший успел схватить его за руку и перегородил путь:
– Не трогай пока. Утра дождемся, там начнем.
Но первый никак не успокаивался, напрыгивал и рычал:
– Да я его калекой на всю жизнь сделаю!
Какое-то время они бодались меж собою, пока старший не взял напарника за горло и не тряхнул, прижав к стене:
– Сказал же, не трогай его! Успеем еще.
Но с утра стало ясно, что в лагере начался бунт. Никто из зеков не вышел на работу. Один из бараков объявил голодовку и забаррикадировался изнутри. Ситуация грозила выйти из-под контроля и дойти до внешнего руководства.
Часть 2.
История
Наше время.
В этот раз, освобождаясь, Альберт твердо решил остановиться. Пришлось звонить матери и просить о помощи. Больше некого было, а с ногами стало так плохо, что он уже не мог передвигаться без посторонней помощи.
Мать приехала на новой черной тойоте Прадо. Стройная, в белом плаще и черных легинсах, в свои пятьдесят три, она была похожа на какую-нибудь звезду шоу-бизнеса. Мать любила эффектно одеться. Был солнечный весенний день и половину ее лица скрывали темные очки в массивной оправе. На дужках поблескивали кристаллы Сваровски. На голове – шелковый платок, из-под которого выбивались густые пряди черных волос без малейшего намека на седину. Почти на каждом пальце с ярко красным маникюром по массивному перстню. Она сделала несколько шагов и остановилась там, где кончался асфальт и начиналась по-осеннему размытая обочина, поискала и не нашла подходящего места, куда поставить ногу.
– Ну? Едешь или что? – спросила она сына, не скрывая раздражения.
– Сигареты есть? – Альберт скривился в подобии улыбки и с усилием провернул колеса инвалидной коляски, заставляя ее двигаться в нужном направлении. Колеса застревали в грязном месиве и ему пришлось сильно напрячься. Чувствуя на себе пристальный взгляд матери, он вырулил на асфальт и добрался до машины. Дуновения ветерка доносили пряный аромат ее парфюма. Мать предпочитала тяжелые, почти мужские запахи.
Она достала пачку тонких дамских сигарет и зажигалку.
– Сойдут?
– Нормально.
Альберт вытащил сигарету, оторвал фильтр и закурил.
Мать, немного помедлив, тоже закурила.
– Как Ромка? – спросил он.
– Нормально. Как обычно все.
Дальше курили молча. Пока Альберт карабкался в высокую кабину внедорожника, мать стояла рядом и смотрела. Выражение ее глаз он не мог видеть: очки она не снимала. Коляску закинула в багажник, прямо так, не складывая, просто уложив на бок.
Дорога заняла почти три часа. Между собой не разговаривали. Мать материла нерасторопных водителей, солнце, от которого не спасали специальные очки и дороги. Дороги она ругала зря, такая