и быстро мелькали руки. Никаких разговоров. Никто не курил. Бригадиры матерились больше обычного, подгоняя нерасторопных и градус напряжения повышался. Альберт упрямо смотрел перед собой, не спеша вкручивая шурупы в пластиковый корпус розетки. Ну как пить дать, решили устроить ему показательное выступление.
Он изредка бросал короткие взгляды на лица заключенных, пытаясь нащупать доступ к их чувствам и мыслям. Но ничего кроме отрешенности и безразличия не обнаруживал. Напротив сидел щуплый пожилой мужчина. Его левый глаз заплыл от свежего багрового фингала, а правый слезился. Он автоматически вытирал глаз тыльной стороной ладони и продолжал работу. Руки с черными, изъеденными грибком ногтями, методично двигались. Альберт ощутил, как внутри нарастает злость. Ее надо беречь всеми силами. Злость – то чувство, которое не даст потонуть в этом аду.
Он знал, как это происходит. Дольше держатся те, у кого кто-то есть – там. На свободе. Первое время «там» у многих кто-то есть. Но со временем почти всем звонить и писать становится некому. Дни сливаются в один. Один день длиной в несколько лет. Мир здешнего человека либо сужается так, что вмещается в самые простые обыденные действия и тогда каждое из них, как и каждое слово, приобретает вселенское значение. Либо жизнь теряет всякий смысл. Пока есть что-то что возмущает и злит, еще не все потеряно. Раздражение – уже не то. Раздражение – это как беспомощное тупое брюзжание.
Пока Альберт размышлял, его внутренние часы безошибочно отсчитывали время. Прошло часа полтора. Глаза болели. Несколько лет назад, в драке, он повредил правый глаз и теперь видел им хуже, чем левым. От этой разницы в зрении глаза быстро уставали. И освещение в бараке было слабым – экономили на всем. Альберт швырнул розетку на стол, достал сигарету и закурил. Бригадиры переглядывались, но молчали. Зек с фингалом бросил взгляд в его сторону. Альберт словил оживление в рядах остальных. Он безошибочно просчитал, что сейчас бить не станут. Это значило бы наперед определить весь расклад. Любое слово в его адрес потребует ответа.
Один из бригадиров шел к нему, поглядывая на ряды заключенных, которые будто слились в единую массу. Потом остановился за спиной одного из них. Недалеко, всего шагах в десяти. Отсюда Альберт прекрасно мог видеть этого зека. Похоже, тот был на грани помешательства. Выражение его лица больше подходило психически больному. Сейчас он, по всей видимости, впал в прострацию – замер и сидел так, уставившись в одну точку. Бригадир стащил его со скамьи и схватив за оба уха ударил головой об стену. От нескольких ударов головой о бетонную стену несчастный почти потерял сознание. Он бессмысленно вскидывал руки, пытаясь защититься и оседал на пол. Остальные продолжали работать. Альберт затушил окурок и продолжил неспешно вкручивать винты. Подошел еще один бригадир. Потянул лежавшего на полу зека и, подхватив с одной стороны под руку, попытался поставить на ноги.
– Алмазов, иди сюда. Держи его с другой стороны.
Альберт повертел в руках отвертку. Он