лет назад книгу избранного, я уселся на пол кухни, с кофе и сигаретой, и открыл книгу на первой случайной странице. И читал, читал, читал. Разрываясь между ощущением грядущего внутреннего коллапса и сожалением, что больше не пишу стихов.
А потом наступил день и я лёг умирать, до сих пор не зная почему не умер.
Этим утром пришла другая новость. Об одном парне, с которым я давно знаком и он жил у меня даже как-то месяца три – в маленькой комнате, регулярно устраивая там оргии, что меня дико бесило, по большей части от зависти. От того, что не могу позволить себе того же. Был случай, когда он начал общаться в приложении для знакомств с М., и как-то вышло, что мы общались с ним параллельно, не зная об этом, мы редко делились возможными связями. Я часто думал о том, что, по сути, спас М. от падения в эту пропасть – но спас ли? Может, это как раз то, что было ему нужно? Случайные связи с развращёнными, развращающими людьми – без остановок, без границ.
Теперь – что говорить об этом?
Маэль появился в моём доме впервые именно той зимой, когда в маленькой комнате жил Расим. Картинка складывалась странная. Но Расим его не узнал – они же никогда не виделись, только фото. Потом Расим уехал. Я сам сказал ему, что нам трудно жить вместе, в одном доме, у нас не получается. Тем более, появился Маэль и я хотел, чтобы этот дом стал нашим. Я совсем не уверен, что он стал таким, но снова упираюсь в понятие дома. Если я сам не воспринимаю его в качестве своего дома, как это может принять кто угодно другой?
И Расим тогда уехал – сначала к неизвестному другу, а через месяц из страны – как водится. Его отпуск в Таиланде из временной перешёл в постоянную форму. И вот сегодня новости – несколько месяцев назад его арестовали по обвинению в торговле наркотиками и сейчас он в бангкокской тюрьме, где в тридцатиметровых камерах содержат по шестьдесят человек. Из еды – миска рисовой похлёбки в день.
Я узнал об этом от мимолётного приятеля, он рассказал, что Расим уверял его что ни в чём не виноват, никакие наркотики он не продавал и сам не принимал, что его подставили – компания в Бангкоке оказалась слишком криминальной. Приговор отменить нельзя, в лучшем случае – снизят до двух лет.
Мне стало его жаль. Очень неприятно, когда знакомый оказывается в тюрьме. Я сам боюсь её до чёртиков, понимая, что для того, чтобы угодить в тюрьму в той стране, где я живу – и делать ничего не надо. Всё решат за тебя. Никому не будет дела до невиновности. Здесь каждый виноват по факту рождения.
В то же время я осознал, что не слишком верю в невиновность Расима. Когда он жил в Москве – он периодически принимал. Может, не торговал, но принимал точно – я не раз заставал его в сбитом состоянии, да и рассказов было достаточно. К тому же, у него ВИЧ, а это усугубляет. Как-то он впал в кому. Никто не понимал что происходит, или, как обычно, все всё понимали, но делали вид.
Увлёкшись воспоминаниями, я вдруг упёрся в одну неожиданно развеселившую меня точку. Я подумал: до чего у человека интересная жизнь! То оргии, то кома, то тюрьма.