оперирует фактами истории и повседневности как многозначными символами. Это лишь декорации или увертюра к «самой лучшей пьесе», которой теперь представляется газдановскому герою жизнь. «Человеческая жизнь, – говорит Газданов, – содержит в себе, в своей временной случайной оболочке, какую-то огромную вселенную», представляющую предельную ценность. Жизнерадостность, любовь к Елене, символу жизнелюбия, счастье первой близости отличают героя этого романа от Николая Соседова, тем более, что он противопоставлен Александру Вольфу, для которого любовь к Елене была лишь «наивной иллюзией краткого бессмертия». Узнав, что Вольф покушается на жизнь его любимой женщины, герой-рассказчик во второй раз действительно убивает Вольфа.
Призрак прошлого, которое рассказчик называет «олицетворением всего мертвого и печального, что было в его жизни», является, как уже отмечалось в критике, аллегорическим воплощением пережитых героем и героиней ужасов Гражданской войны, крушения любви, одиночества. Мотив двойничества (Вольф в своей книге рассказов описал события, которые пережил сам рассказчик) позволяет предположить, что газдановский герой ведет спор с самим собой. Поступок рассказчика, лишившего жизни Вольфа, для которого убийство – «момент почти нечеловеческого могущества», объясняется именно протестом автора против этой «идеи убийства» – древнего инстинкта человечества.
Этот роман Газданова (как и последующий «Возвращение Будды») был переведен на английский, французский, итальянский и испанский языки. Прочный литературный успех позволил ему наконец освободиться от работы таксиста.
Оставаясь русскоязычным писателем, Газданов являл собой пример русско-европейского литературного взаимодействия. Его роман «Пилигримы» (1953–1954) увлекательностью сюжета и изяществом стиля заставлял вспомнить лучшие образцы западноевропейской прозы, а его герой – достижения французского реализма с его сильными романтическими традициями. Ему, по словам автора, не пришлось испытывать ни очень сильных чувств, ни бурных желаний; и сколько он ни искал в своей памяти, он не мог вспомнить за все время ни одного периода его существования, о котором он мог бы сказать, что тогда он был по-настоящему счастлив или по-настоящему несчастен или что достижение той или иной цели казалось бы ему вопросом жизни или смерти. И оттого, что его личная судьба была бедна душевно по сравнению с судьбой других людей, о которых были написаны эти книги, он начинал смутно жалеть о чем-то неопределенном, что могло бы быть и чего не было». Роберт испытывал нечто вроде бессознательной зависти к литературным героям, он погружался в мир вымышленных страстей, ставил себя в романную ситуацию, так что чтение стало смыслом существования Роберта. Богатство отца избавляло его от забот о хлебе насущном, а от присутствия жены Жоржеты с ее слишком шумной и слишком бурной любовью и пристрастием к ночным кабаре он начал уставать через неделю после свадьбы. И сама история его женитьбы казалось эпизодом из «какой-то