он прижал ее к сердцу, губами нашел губы и принялся целовать с таким жаром, что Мэг, отвечая ему, дрожала всем телом и едва могла дышать… но в воздухе она нуждалась меньше, чем в поцелуях Эдварда. Мир временно ограничился магическим кругом – теплыми руками, сомкнутыми вокруг нее, да и само время замедлилось и потеряло власть.
Пока молодой человек и девушка целовались, сообразительная кобылка сама свернула с тропы в заросли и побрела напролом в поисках Юпитера, и тот, вопреки наставлениям, не замедлил приветствовать подругу громким ликующим кличем. Нимфея ответила протяжным:
– Идууууу… – и это немного отрезвило Эда. Если они с Маргарет не хотели привлечь внимания егеря и быть застигнутыми в самый неподходящий момент случайным проезжим, следовало вести себя поосторожнее и скрыться получше. Без лишних слов он подхватил Мэг на руки и понес к ручью, туда, где расщепленный дуб образовал для них подобие пастушеской хижины…
Ствол изнутри был сухим, с гладкими, будто отполированными стенами, пахнущими желудями и смолой, и Маргарет, оказавшись в этом укрытии, невольно зажмурила глаза и ощутила себя героиней сказки. Той самой легкомысленной принцессой, что, догоняя мяч, обежала церковь против солнца… и попала в плен к королю эльфов.
– Три брата бросились за ней
Во все концы земли,
В тоске искали много дней,
Но так и не нашли… – прошептала она, и Эд, склонившись к ней, переспросил:
– Что, Мэг? Что ты говоришь?
– Нет, ничего, глупости… просто песенка, детская песенка, – улыбнулась Мэг и вдруг подумала, а что будет, если в самом деле исчезнуть, как той принцессе?… Станут ли братья искать ее повсюду, и отец… нет, нет. О том, чтобы навсегда оставить отца, заставить его терзаться тревогой и проливать слезы, Мэг и помыслить не могла. Не могла и не хотела, даже сейчас, когда молодой король эльфов, статный и сильный, смотрел прямо в глаза, и стоял так близко, что она губами чувствовала его дыхание, грудью – биение сердца, а бедрами касалась его бедер. И таяла, таяла… «Оооо, Эд, обними меня крепче… пожалуйста, обними…» – мысленно простонала она, и он услышал, притянул еще ближе, обнял до сладкой боли и прошептал:
– Мэг… позволь мне посмотреть на тебя… по-настоящему. Хочу увидеть твое тело… всю тебя, моя любимая…
– Эдди…
– Пожалуйста. Ты сводишь меня с ума… Мэгги…
Рассудок слабо трепыхнулся – слова Эда были самые обыкновенные, но звучали непристойно, дерзко, ведь он хотел взглянуть на то, что положено видеть одному только супругу… да и супругу тоже нельзя показывать всего тела!.. Обнажаются перед мужчинами только женщины определенного сорта, падшие, грешные, не имеющие приличного названия в английском языке… а по-французски и по-итальянски именующиеся куртизанками. Но судя по некоторым книгам, тайком прочитанным вместе с Пиа, лишь женщины, не стыдящиеся своего тела, позволяющие любовникам