в этих привольных областях, захватили всё жалкое Шмелино существо. Та же ботва происходила, по-видимому, и с Затюканским, ибо он удосужился ляпнуть:
– Щас бы пикничок устроить! – И, шмыгнув носом, добавил плаксиво от нахлынувшей лирики: – Землю обнять, в речушке побултыхаться, с девками поваляться под кустиками!..
– Точно, – согласился Шмеля, заслушавшись его разиня рот, однако тут же одёрнул себя и, вернув голосу прежний гопический тон, рявкнул на раскатавшего губу «коллегу»: – Хорош языком чесать! Империя не может ждать, пока ты тут стонешь и ахаешь!
При упоминании Империи Кыся подпрыгнул на месте.
– Верно, абсолютно правильно! – И, выкатив по обыкновению глаза, затопал вперёд. – Как сказал, а? «Империя не может ждать»! В корень сказал, в яблочко! Долг и ещё раз долг!..
Так, слушая бред фанатика, Шмеле пришлось двигать за ним, правда, стараясь держаться на расстоянии, дабы брызги слюны раздухарившегося спутника не угодили ему на лицо.
Их путь лежал вдоль цепи скалистых холмов, носивших название Галадарский кряж. Раньше здесь обитали дикие племена галадарсов, которые кормились лишь тем, что приставали с нехорошими предложениями к перехожим путникам. Путники очень часто отказывались, ибо их половое воспитание находило противоестественным связь с обросшими, воняющими потом и иными выделениями недочеловеками мужского пола. Галадарсы обиделись и прекратили своё существование общим суицидом. Так пропало одно из немногочисленных племён, оставив после себя брезгливость и высеченные на камнях изречения типа «Нет жизни без любви».
***
Постоянные прыжки с камня на камень, вызывавшие вихляние суставов, вконец задолбали Шмелю. Ещё больше они задолбали Кысю – религиозный речитатив придурковатого агента СВР всё чаще прерывался паузами для вдоха, а когда не привыкший к долгим переходам Затюканский умудрился произнести особо пламенный псалом во славу Императора, левая нога исторгающего пену Шмелиного «напарника» весьма кстати зацепилась за булыжник. Удивлённое хрюканье вырвалось из Кыси, да и было от чего – нижняя челюсть вошла в контакт с другим булдыганом – с размаху, с сочным хрустом. При виде брызнувшей крови Шмеля едва было не взвизгнул от восторга, потому что непрекращающийся бубнёж Кыси его достал больше, нежели прыг-скоки по камням. Эх, хорошо б ещё подбежать и добить!..
Кысе удалось прийти в себя довольно быстро, тем более, после такого удара – Шмеля знавал эльфов и людей, которых через день зарывали в землю после подобных «досадных несчастных случаев».
Повернув голову, Кыся с усилием вернул на место закосевшие было глазки и прошамкал сквозь кровь и крошево из зубов:
– Шмотри, как упал. – И почему-то хихикнул. – В шмятку, блин.
Шмеля устало опустился на первый попавшийся валун.
– Не привыкли вы, ваше сиятельство, к путям-дорожкам! – едко сказал он. – Вот ноженьки-то и подводят! А моя житуха – один сплошной этап!
– В шмышле?
– Бродяга я, паря! Я от таких,