ящика с табличкой – направо, и все это в рекордное время. Оказываюсь на подъездной дорожке, ведущей к двухэтажному фермерскому дому с зелеными ставнями. Кирпичный гараж разевает свою пасть, готовясь проглотить и меня, и мой пикап. Заезжаю внутрь. Пальцами (за неимением расчески) кое-как приглаживаю волосы. Она следит за мной с бокового крыльца: симпатяшка, в руках держит пульт от гаражных дверей. Нажимает на кнопку, и дверь начинает опускаться. Еле успеваю выползти на карачках.
– Да все у тебя в порядке с волосами, – говорит она, разворачиваясь перед входом.
Я улыбаюсь, а в голове крутится: «Опять двадцать пять». Шмыгаем через порог. Все эти предосторожности сейчас кажутся нелепыми, но давнею порой, когда все начиналось, только так и можно было. Я думал, что с переездом Карверов в загородный дом нужда в такой строгой секретности отпадет. Но миссис Бетти Карвер уважает традиции, а у нас, к сожалению, традиция сложилась именно такая.
Одета она по-домашнему. Прическа – будто специально взлохмачена. На губах ярко-красная помада. Благоухает дорогим мылом, зубки блестящие, ослепительно-белые. Имя, которое она носит, ни разу ей не подходит. Ну, она не виновата, что родилась в ту пору, когда девочек называли Вандами, Дотти и Бетти. Ей бы подошло Ванесса или Паулина.
– У вас, – говорю, – на пальцах тесто и не только.
– Я печенье поставила.
Внимательно разглядев руки, она вытирает их цветастым полотенцем. Достает таймер, устанавливает на восемнадцать минут.
– Неужели печенье должно так долго стоять?
– Стоять должно не печенье. Ты это прекрасно знаешь.
– Знаю, знаю. Но восемнадцать минут – как-то нестандартно, вы не находите?
– Мне нравятся нестандартные отрезки времени.
Миссис Бетти Карвер распалилась, как никогда. У нас с ней давненько не было… мм… как бы это сказать… того, чем мы собираемся здесь заняться.
– Какое вы печете?
– Овсяное.
– Так-так, – говорю.
Понятно, зачем она в среду брала овсянку «Квакер», а сегодня утром – коричневый сахар.
– Я сегодня показала себя хорошей актрисулькой, правда? И в среду не хуже. Убедительно сыграла. Они ничего не заподозрили. Да и кто бы нас заподозрил? Никто.
Напоминаю ей, что приглашать надо заранее.
– Договоренность была на среду. В среду я тебя и ждала.
Таймер тикает.
Начинаю говорить: «Ну хорошо, сейчас-то я здесь, правда же?» – но Бетти, по которой никогда не скажешь, что зовут ее Бетти Карвер, что она приходится женой единственному оставшемуся в Эндоре страховщику и матерью двум паршивцам, Тодду и Дагу, зажимает мне рот уже чистыми, пахнущими мылом ладонями. Беседы в наши планы не входят.
Она указывает на листок бумаги, лежащий на столешнице. Пока я набираю записанный номер, она отщелкивает заколку-пряжку, чтобы распустить волосы. Расстегивает блузу. Сбрасывает. Задирает на мне футболку и чмокает в грудину, оставляя красный отпечаток, похожий на шрам.
– Мне нужно сделать один звонок, – напоминаю ей в надежде, что она хотя бы даст мне завершить дело.
Расстегивает