подходящую ситуацию для того, чтобы впервые заговорить с отцом о мамином уходе.
Он покраснел. Я испугалась, что сейчас он закричит на меня или, того хуже, влепит мне пощечину. Но он не закричал. И не ударил. Он поступил еще жестче. Он прищурился, как это делала мама, и тихим, но злым голосом вдруг спросил:
– А я смотрю, яблоко от яблони недалеко падает, да, Александра?
Александра – так меня называла мама, когда сердилась. То есть почти всегда.
– Папа, ну зачем ты так? – растерялась я.
– Ты точно такая же, как твоя мать. Точно так же сбегаешь из дома, куда и когда тебе хочется. Делаешь только то, что хочешь. Не считаешься со мной. Действительно, зачем говорить отцу, что ты собираешься где-то шляться со своими друзьями, вместо того чтобы учиться в университете, за который я плачу? Зачем вообще разговаривать со своим неудачником отцом? Ведь твоя мать меня бросила, и ты бы с радостью бросила. Жаль только, что мама сбежала, а тебя с собой не взяла. Оставила мне, словно кукушонка.
– Папа! Остановись! – вскрикнула я.
Он тут же осекся и, похоже, осознав, что наговорил, в ужасе закрыл лицо руками.
Мне стало стыдно. Все это время, пока я заводила новых друзей, занималась сексом, красила губы и сидела в барах на деньги своего отца, ему все еще было больно. Он все еще был одинок, он все еще тяжело переживал ее уход, ее предательство, и во всем мире не было у него никого, кроме него самого. Даже меня у него не было, я была для него чужой и закрытой, всю жизнь воспринимающей его любовь как данность в вечной гонке за материнским одобрением.
Я не обижалась на то, что он мне сказал. Я прекрасно понимала, что это был крик о помощи. Поэтому подошла к нему и обняла. А он обнял меня в ответ сильно-сильно, как никогда раньше не обнимал. Мы стояли так – маленькая я и большой он – в коридоре, около моей сумки, и он повторял дрожащим голосом:
– Прости меня, пожалуйста, прости!
И мне было его так жаль, что я только и смогла ему ответить:
– Все хорошо, папа, все хорошо.
Наконец он успокоился, отпустил меня и, стараясь не смотреть мне в глаза, стыдливо махнул в сторону двери:
– Ладно, иди, только напиши мне сообщение, хорошо? Когда доедешь.
Тина уже ждала в машине. Что-то было не так – это было видно по ее выражению лица. Что-то случилось, но она ни за что мне не расскажет, пока сама не захочет, поэтому я на всякий случай постаралась не слишком надоедать ей разговорами.
У метро мы подобрали двух девушек – коллег Тины. С остальными должны были встретиться на месте. Оказывается, это был корпоративный уикенд их команды, но никто не был против того, что Тина, как организатор поездки, позвала с собой лучшую подругу. Я была страшно польщена. Тина оттаивала, улыбалась нашим попутчицам, увеличивала громкость, когда по радио играли ее любимые песни. Мне было очень хорошо. Хорошо оттого, что папа меня обнимал, даже несмотря на то что сказал до этого. Хорошо оттого, что Тина позвала меня и заехала за мной. И особенно оттого, что я не сижу на занятиях, а вместо этого еду в красивой машине и слушаю музыку. Все