своими глазами – мир кружился и скакал, а она летела вниз. Волосы больно хлестали по лицу, поток ветра вырывал изо рта остатки проглоченного перед прыжком воздуха, в ушах свистело и шикало.
БАМ!
Мощный удар, и она камнем уходит в тёмные тягучие, захватывающие в себя, воды.
…кто-то резко схватил за плечо, и Саша проснулась. Обернувшись, не сразу поняла, где находится. В темноте никого не было. Прокравшийся успокоительный сквозняк из комнаты сестры холодил вспотевшую кожу от шеи до спины. Что-то неотвратимое и желанное было в этом сне – как пузыри воздуха щекотали погружавшееся в пучину тело.
9
Последующие дни были пыткой. Со Степаном встречались на рабочих мероприятиях, но он намеренно старался не пересекаться взглядом, хотя Александра чувствовала его внимание, тоже делая вид, что не замечает. Этот разрыв запустил перемены в её сознании. Чувство дружбы и отвержение, страх перед замужеством и стыд перед всем миром схлестнулись, и теперь казалось, что она испытывает к корреспонденту телеканала ничто иное, как любовь, или нечто похожее, пугающее не меньше.
Под его холодным взглядом она теряла власть над собой. Юноша со светло-жёлтыми змеиными глазами начал дерзить, и Александре Юрасовой мнилось, что он делает это из личной боли, отвергнутого и позабытого. На самом деле он дал себе слово не прельщаться ею, но не мог устоять перед красотой и характером, и оттого находился чаще в смятении и раздражении, что Ева не приняла сладкого яблока из его протянутой руки.
Но в то же время, не было ни единого дня, когда бы Саша не приходила домой, и не встречалась с раздражённо кинутыми замечаниями – то не сделала, здесь плохо, и вообще, «Что ты тут стоишь?!» Все надежды, которые могли вспыхнуть за целый день, опадали осенними листьями, затухали и расщеплялись, уносимые, гуляющим по квартире сквозняком раздора. Понимала, что своим поведением разбивает родительские чаяния, но и у неё попросту не хватало сил.
Воскресным днём Саша писала статью, сидя в комнате. Из кухни доносился весёлый спор родителей, обсуждали из чего можно сделать пирожки. Наготовлена была капуста, мать тушила её, отвлекаясь на телефонные звонки, отец подстраховывал, но подшучивал, споря, что дай ему это сделать, получится и быстрее и вкуснее.
– Так, купи луку зелёного и яиц, – записывала Галина Юрасова на квадрат бумаги.
– А сколько?
Сошлись уже на пирожках с варёным яйцом и рубленым луком.
Это было похоже на утро нового года, а ей ещё так мало лет, что она не ходит в школу.
Через час Саша поставила зелёный чай с жасмином. На кухню вошла мать, делая резкие движения и наводя порядок. В воздухе внезапно ощутимо возникла наэлектризованность. Георгий Николаевич вошёл следом, вернувшись с рынка, и достал из пакета крупный пучок зелёного лука, туго перетянутого резинкой.
– Ты зачем столько купил? – Галина Юрьевна вдруг налетела, как эсэсовский эсминец.
– Что не так? – В голосе отца ещё звучала лёгкая