ощутить в скорости – свободу. После работы спортивный зал, ревущий от множество голосов и громкой музыки, каждый вечер откладывался, уступая место бегу по школьному стадиону в сумерках и оранжевом свете высоченных фонарей.
Вечером, когда день был испит до дна и оставались только редкие слова, она бросалась в объятия ветра, и он врывался в неё, как в распахнутые рассохшиеся двери покинутого монастыря, и, рыская по безлюдным помещениям, выгребал залежавшиеся листья-мысли, гниющие под тяжестью собственного вороха.
И бежала до тех пор, пока лишь песни из наушников оставались звучать, битами вибрируя в теле. «Энергия – это вибрация, пульсация, – повторяла Саша, выдыхая горячий воздух. – Нельзя оставить ток движения. Страх навалится чёрной массой».
Сублимируя, бежала от себя, от дома, от ответственности, от выбора, неистовой силой заставляя ноги ускоряться, опережать время и события, но всё равно обнаруживала себя, топчущейся на месте.
Вытянутая сторона стадиона скалилась решётчатым забором городскому Арбату, по которому от телестудии до дома ходил Степан Григорьев. Об этом Саша думала, не переставая, с притворным опасением и желанием оказаться замеченной, и, наворачивая очередной круг, инстинктивно выпрямляла спину и быстрее припускала по щебеночной дорожке.
Охватывал ужас за предательство, и потому усиливался страх совершить непоправимую ошибку. Это не платье купить, которое можно сдать в течение двух недель, а если уже отрезана бирка – ну и ладно, не велика цена расстройства. Решение заключалось не только в её жизни и совести – теперь от выбора, а так ей и представлялось, зависела жизнь Алексея Вяземского и пришитая, на всякий случай, белой нитью – жизнь Степана Григорьева.
Сбавив ход и достав телефон из поясничного кармана спортивных штанов, Саша написала Василисе: «Мне страшно. Я ничего не хочу. Я хочу сбежать и укрыться там, где меня никто не знает». Совестно было добавить: «Мне никто не нужен», ведь это была не совсем правда. Нужен, но она не может ни сама, ни с помощью кого-то справиться с накалом внутренних страстей – будто сносит ураганом, и не за что зацепиться.
«Ох, Саша… такие приступы – это совершенно нормально. Особенно перед лицом больших событий. Нам всегда страшно менять жизнь, потому что это непросто и нервно. Так что дыши и держись. Но помни – именно через перемены наша жизнь всё-таки становится лучше».
Синие сумерки окутали город, и яркие фонари светили как глаза больших чёрных кошек. Печатать показалось сложно, слова забивали часть слов, как молоток – гвозди.
– Привет ещё раз. Можно мы поговорим? Мне лезут страшные мысли в голову. А что… а что если со мной что-нибудь случится? Тогда конфликт будет исчерпан.
– Саша. Если у тебя пошли такие мысли, срочно к специалисту! Я серьёзно, – Василиса встревоженно повысила голос. – Тебе нужно выговориться. Ты ведь понимаешь, да, что так нельзя? Это не решение проблем.
Подруга скинула ссылку специалиста. Саша посмотрела на эту женщину с приятной внешностью