боли в пальцах, то ли от жалости к себе.
Тинар засуетился, опять рассыпал несчастную охапку дров, подскочил. И встал растерянным столбом рядом с кроватью. Вернулась бабушка Надея, что-то бережно сжимая в ладонях. Она сразу оценила ситуацию, забормотала. Её доброе лицо скривилось в одну большую морщину. Эль подняла залитое слезами лицо, Моу торопливо пробормотал:
– Она говорит, чтобы ты не плакала понапрасну. Женские слёзы имеют свою цену, она считает.
Надея кивнула, подкатилась к Эль, отодвинув Тинара, вложила что-то мягкое девушке в ладони.
– Вот! Ляльку-Одолень накрутила…
В руках Эль оказалась маленькая куколка, очень напоминающая саму бабушку. На тряпичном лице мягко светились нарисованные углём глаза. Уголки свекольного рта Одолень были опущены вниз, отчего выражение застыло то ли в печали, то ли в капризе.
– Тни ли плоть ошую, – попросила Надея.
В пальцах у неё мелькнула тонкая блестящая игла, и бабушка проворно ткнула в сгиб локтя протянутой Эль руки. Показалась капля крови, девушка вздрогнула от неожиданности, а бабушка Надея ласково залопотала что-то себе под нос, выдавила кровь на куклу. На тряпичном теле в районе сердца расплылось красное пятно. Оно вспыхнуло маленькой искрой и тут же впиталось внутрь. Бабушка довольно улыбнулась:
– К перси захватиши, смагу озбынешь.
Она жестом показала, что Эль должна прижать Одолень к своему сердцу. Когда мягкое тельце куклы коснулось её кожи, девушка почувствовала, как забилось маленькое сердечко в лад с человеческим ритмом. Это невероятно, но в кукле таилась жизнь. Она задрожала в руках Эль, вытягивая боль, безнадёжность и обиду из её души. Бабушка ласково улыбнулась, кивнула:
– Лялька-Одолень и желю, и смагу избытиши. Но как только переполонь ея настанет, то на куски развалишися…
Казалось, душу заливает тёплый свет, слёзы всё ещё текли по щекам, но в них уже не было страха. Чувство радости и надежды охватило Эль. Бабушка Надея протянула ей большие махровые рукавицы.
– Не застонь желю зазряшне, – повторила. – Коль беши крада, нет в том суеты. Увер постигнеши, коли не усопше.
Эль поняла смысл того, что ей сказала бабушка Надея.
«Теряя, приобретаешь».
Только теряя, приобретаешь.
Тинар вышел за дверь поспешно, чтобы Эль не увидела его слёзы. Жалость и беспомощность ударили под колени, ноги больше не держали, и он навалился спиной на косяк. Перед глазами стояла картина, которую он увидел, когда очнулся. Эль, неестественно подогнув под себя одну ногу, неподвижно лежала на земле. Изодранная одежда свисала лохмотьями, слипшиеся волосы прядями разбросаны вокруг бледного лица, всё тело покрыто кровью и копотью. В прозрачном рассветном воздухе, спеленавшем её холодом, Эль казалась такой крошечной…
– Я убью его, – прошептал Тинар. – Кто бы он ни был, я найду и убью его.
***
Эль встала на ноги почти сразу, как только Одолень вытянула из её сердца безнадёжную тоску. Тут же выяснилось, что в грумгород