в моей машине едешь, а мне же такое говоришь, а Кузя вопросил:
– А если я ему свою науку преподнёс – взял и высыпал на землю, что было погружено?
– А що вантажив? – поинтересовался Радомир уже без прежней живости, а с заносчивостью следователя.
– Стройматериал, – ответил Кузя, припомнив, что это слово уже слышал.
– Висипалося, зламалося?
– Да. Треснуло порядком.
– Тоды стаття! – выдал вердикт Радомир и пристально покосился в зеркало, чтобы убедиться в отсутствии преследования, а может быть, в надежде на него.
– Правда на твоей стороне, – выразил своё мнение Михалыч, – Скупой платит дважды – но вряд ли докажешь – здесь такой же беспредел. А когда конфликт между русским и украинцем, то тут и надеяться не на что.
– А мы свидетели, – добавила Елена.
– А с вами ещё сложнее! – намекнул Михалыч на отсутствие документов.
* * *
Как ни приглашал Радомир к себе компанию распить четверть, Михалыч упорно отказывался, упирая на то, что поздно уже. Радомир с явной обидой запер ворота. Отойдя, Михалыч пояснил, что если бы согласились, то считалось бы, что выпили его бутыль, а значит, и Михалыч, и Кузя должны были бы так же угостить его в ответ, и весь смысл в том, чтобы выжрать из всех бутылей как можно больше.
Тётушка уже спала, и Михалыч проводил гостей в закуток в сенях, где стояла его кровать. Елена и Настя, всю дорогу сохранявшие контакт с Кузей, от угощения отказались, и Михалыч попросил их укладываться на его постели, а сам с Кузей пошёл на сеновал, прихватив старый полушубок.
– Ну рассказывай, – выдохнул Михалыч, расположившись на сене.
До утра они не сомкнули глаз. Кузя рассказал всё до мельчайших подробностей. Он ничего не демонстрировал, а только, когда забрезжило, положил руку поверх руки Михалыча.
– Да я верю тебе. Ты не из тех, кто соврал бы, – заверил Михалыч.
Какое-то время они ещё сидели молча, размышляя о сказанном, а потом Михалыч завершил, укладываясь на сене:
– Ну что ж?! Утро вечера мудреней!
* * *
Кузя проснулся, когда тётушка, выйдя во двор, стала зазывать кур и цыплят.
По просветам в щелях сеновала было ясно, что солнце немного поднялось, но сонливость уже прошла. Кузя долго лежал на сене, обдумывая всё, что произошло, и ему было приятно оттого, что он поделился с Михалычем. Горе на двоих – полгоря, радость на двоих – две радости. Вроде и спать не хотел, а не заметил, как заснул снова.
– Толя! Кузьма! Тётушка на блины зовёт, пока горячие! – послышался во дворе голос Елены.
Солнце уже было высоко.
– Не радуйся нашедши, не плачь потерявши, – выдал Михалыч, проснувшись.
Мужчины лакомились блинами вдвоём. Тётушка куда-то ушла, а Елена с Настей вышли в огород на прополку.
– Любой правитель захочет тебя либо заиметь в холуи, либо уничтожить! – поделился