вернувшись в Лондон после долгого отсутствия.
– Странно, что я никогда о ней не слышал! – удивлялся Зонко, теребя в руках цилиндр. – Но это немудрено: ее муж был заядлым путешественником и военным, он всегда был в разъездах, а она считала своим долгом сопровождать его во всех поездках, потому с замужества редко бывала в Лондоне и совершенно не бывала в свете, хотя положение ей это позволяет. Я – буквально единственный ее знакомый в городе! Невероятно, не правда ли?
Мэтью покачал головой: он не находил в этом ничего невероятного, скорее, много подозрительного, поскольку миссис Спелл смогла за пару дней буквально околдовать обычно стойкого к женским чарам (стеснительного) Зонко. Он давно уже не прислушивался к мужчине, но тому и не нужен был собеседник – лишь слушатель его восторженных отзывов о миссис Спелл. Мэтью сохранял тот же настрой, что и Искорка, ступавшая по мостовой, – полностью равнодушный. Его не покидало странное чувство насчет этой женщины, и все, о чем он думал, это то, что по возможности он хотел бы избежать с ней встречи.
Они остановились у небольшого дома с маленьким садиком перед ним и изящными вытянутыми окнами. Мэтью мельком оглядел его, подмечая, что штукатурка кое-где осыпалась, и в целом здание выглядело, словно в нем давно никто не жил, а теперь внезапно приехал – окна были намыты, кусты подстрижены, а ручки двери начищены до блеска. Из двери тут же выскочил лакей, который поклонился мистеру Зонко.
– Сэр, где мне вас ждать? – крикнул кучер тому вслед, но Зонко уже скрылся в глубине дома. Мэтью вопросительно посмотрел на лакея. Тот посмотрел на него тупым невозмутимым взглядом.
– Вы можете привязать лошадь и пройти в помещения для прислуги, – наконец лакей лениво разомкнул губы и посмотрел на Искорку. Лошадь фыркнула. Мэтью тоже фыркнул. Привязывать ее практически на улице ему не хотелось, но делать было нечего. У него было предчувствие, что Зонко, один раз войдя в эту дверь, не захочет ее покидать максимально возможное по этикету время. А значит, проторчит до вечера.
Глубоко вздохнув, он оставил коляску и прошел внутрь под равнодушным взглядом лакея. Тот указал ему направление – по лестнице вниз. Спускаясь, он услышал веселый смех Зонко из гостиной и вновь вздохнул: зато хозяину весело. В работе кучера был один большой минус, который затмевал все плюсы – это длительное ожидание своего хозяина, сколько бы тот не копался со своими делами (а Зонко мог копаться часами!). С другой стороны, с его, Мэтью, неясным происхождением даже устроиться к нему работать было удачей, потому он не смел ворчать.
Нижние помещения, предназначенные для прислуги – кухня, столовая, несколько комнат, были скромнее, чем в их особняке, да и все стояло такое обветшалое и побелевшее от пыли, что он невольно чихнул. В темном коридоре не было ни души и не было света. Он пробирался вперед на ощупь, пока не услышал впереди шум.
– Э-э, доброе утро, – сказал он, заходя в низкое помещение – место, где ела прислуга. На него тут же оглянулась женщина в переднике. –