к ней, тихо сказал:
– Женщина, двенадцать золотых – хорошие деньги.
Насильно усмехнулась Гульнара.
– Ты мне покою не даешь, – сказала она. – Что мне делать с тобой?! Жаловаться не хочу – боюсь сраму, но чтобы ты больше не приставал ко мне, я согласна продать тебе свою любовь за пятнадцать золотых.
Пошла, продалась и получила кошелек с золотом.
Прибежала в хижину и радостно воскликнула:
– Мой милый. Бог счастье нам послал: на базаре нашла я кошелек с золотом. Вот посмотри!
И высыпала перед Аслан-Гиреем золото, пересчитала.
– Пятнадцать золотых! – воскликнула она удивленно. – Есть чем заплатить за твое лечение!..
И поспешно сунув под изголовье Аслан-Гирея кошелек с золотом, побежала за врачом.
Врач явился и, получив два золотых, начал каждый день приходить к больному лечить его.
И стал поправляться Аслан-Гирей, а Гульнара осунулась, в глазах ее глубокая печаль легла, и уже не слышался ее смех, не могла она открыто взглянуть в глаза Аслан-Гирею.
Утром уходила она на работу и возвращалась с нее измученная, молчаливая.
Жадным оказался врач, и еще два золотых потребовал за лечение, и Гульнара отдала их. И таяли золотые: на лекарство они шли, на лучшую пищу для больного, на одежду для него, и пришло время, когда последний золотой был истрачен.
А врач потребовал еще два золотых.
– Это уж последняя плата, – сказал он.
И опять, как в то утро. Гульнара долго умывалась, чинила платье и ушла, а когда возвратилась в хижину, молча сунула под изголовье Аслан-Гирея кошелек с десятью золотыми, старик-купец больше не дал.
Губы у Гульнары дрожали и, взглянув на Аслан-Гирея, она вышла на двор и там упала на землю, долго лежала, как мертвая.
Аслан-Гирей не спрашивал ее, где она взяла золотые, и она ему об этом ничего не говорила.
И потемнело его лицо, и молчалив он стал.
Поднялся с постели Аслан-Гирей, но работать еще не мог и, набираясь сил, он по целым дням сидел на берегу реки, смотрел на рыбаков, закидывавших невода. Вечером за ним приходила Гульнара, и оба они тихо возвращались в свою хижину.
Однажды шли они домой, и вдруг Аслан-Гирей увидел, что навстречу им едет сановник его отца, окруженный свитой.
Еще издали узнал сановник Аслан-Гирея, быстро слез с лошади, его примеру последовала и свита.
И, кланяясь, подошел сановник.
– Приветствую тебя, сын великого хана, – сказал он, приложив руку к сердцу. – Много месяцев искал я тебя и уже заранее простился с жизнью, потому что был обречен на казнь твоим отцом, если вернусь к нему без тебя.
– Здоров ли отец? – спросил Аслан-Гирей.
– Тоска по сыну угнетает хана, – сказал сановник, вздохнул и запечалилось его лицо. – Глаза его меркнут от слез. Обрадуй его, отдали его смертный час…
И сановник, старая придворная лисица, всхлипнул, и слеза выкатилась у него из глаз, поползла по щеке, а он нарочно не смахивал ее.
И сердце Аслан-Гирея от боли сжалось.
– Бедный, бедный отец, – прошептал он.
И