и рассудив здраво, – лучше руку переохладить, чем застудить легкие, – подняв воротник шинели и подсунув под себя все ее выступы, улегся на левую руку. Было не очень удобно, и он прижался спиной, к спине Сергея, сразу почувствовав, некоторое уменьшение нагрузки на левый бок и руку. Вспомнилась недавняя банька, с ее перегретым воздухом, и неутолимой жаждой, а еще вспомнилось, вдруг то, что же напоминала ему, та обстановка. Тогда, в тепле и на сытый желудок, он никак не мог вспомнить, да и времени на воспоминания, практически не было. И вот, надо же, как все-таки устроена человеческая память, сейчас, когда предстоит провести ночь в холодине, все всплывало, как наяву: Ленивый лай собак, не слишком активных, не торопящихся пресекать присутствие чужаков, пары лошадей, да человека из соседнего села. И, такая же, хорошо протопленная, банька. И тревожное, длящееся казалось, бесконечность ожидание. Ожидание момента, когда разомлевшие после субботней бани мужики; отец, да братья Александры, изрядно выпив по такому случаю самогону и плотно закусив, прекратят веселую болтовню и утихомирятся. И как прибежала Наталья, тринадцатилетняя забияка, сестра Александры, которая казалось, была влюблена в Петра даже более чем ее старшая сестра. Принесла какой-то сверток, не иначе как с «приданным» невесты, и заговорщицки сообщила, что Саша сейчас подойдет. При этом казалось, что она хотела сказать совсем другое, – посмотри какая я хорошая, а ты дурачок большой, выбрал Саньку. Эх. Чмокнула его в щеку и мгновенно исчезла в темноте двора. И как после, с Сашей долго не могли оставить, все увеличивающийся жар, этой самой маленькой но такой уютной баньки. Все это, мгновенно промелькнуло перед глазами, как наяву, и тут же, перенесло его из жарких объятий, в холодную яму, где спина соседа, являлась единственным источником тепла. Чувствовалось, что никто из соседей не спит, хотя все хранили молчание, но выдавали свое бодрствование, то легким вздохом или позёвыванием, а то едва уловимым движением.
Разбудил голос из скрипящего и шипящего громкоговорителя. Подробности разобрать было невозможно, но все сводилось к тому, что после приема пищи, весь контингент лагеря должен выстроится, вдоль коридора разделяющего сектора и администрацию. Цель этого мероприятия Петр не особенно понял, так как в этот самый момент, отвлекся на занятие, как он любил говорить, спортивным шевелением, дабы слегка согреться. Но, кажется, все шло к тому, что перед пленными будет выступать какая-то важная персона.
Примерно через час, когда последние арестанты управились с едой, в виде половника каши из крупы непонятного происхождения, да куска липкого черного хлеба, контингент сосредоточился вдоль колючки, и стал вяло переговариваясь, ожидать начала важного, а здесь иных и не бывает, выступления. На противоположной стороне коридора, неподалеку от ограждения, красовался деревянный помост, высотою около двух метров, на который медленно поднималось несколько немцев в форме, и двое