– Можете не отвечать. Я чую запах вины.
Она уперлась ладонями ему в грудь и толкнула его. Бесполезно. Он не сдвинется с места, пока сам того не захочет.
– Вы и ваш братец состряпали идиотский план, – продолжал Темпл. – Впрочем, может, и не идиотский, а гениальный. В конце концов все подумали, что вы умерли. Я подумал, что вы умерли.
В его голосе слышалась ярость. Ярость… и что-то еще. Что-то очень похожее на отчаяние.
– Это не входило в план! – воскликнула Мара.
Он не обратил на ее слова внимания.
– А теперь вы здесь, двенадцать лет спустя. Живая и невредимая. – Он произнес это тихо, почти шепотом. – Мне бы следовало потребовать плату за прошлое. За мою репутацию.
Теперь она слышала в его голосе злость. И ощущала ее в его прикосновениях. Позже она будет поражаться собственной храбрости, тому, как подняла на него взгляд и сказала:
– Наверное, следовало бы. Но вы этого не сделаете.
Он отпустил ее так внезапно, что она едва не упала.
А Темпл заметался по комнате, как тигр, которого она однажды видела в странствующем цирке, в клетке. И ей внезапно подумалось, что она сейчас с радостью бы поменяла герцога Ламонта на того дикого зверя.
Наконец он повернулся к ней и произнес:
– На вашем месте я бы не был в этом так уверен. Двенадцать лет жизни с клеймом убийцы очень меняют человека.
Она покачала головой:
– Нет, вы не убийца.
– Об этом было известно только вам, – ответил Темпл, и на сей раз в его голосе прозвучало… удивление? Нет, скорее горечь.
Но неужели он и сам считал себя убийцей? Нет, не может быть, чтобы он поверил сплетням и догадкам. Или может?
Нужно что-то сказать. Но что именно? Что можно сказать человеку, ложно обвиненному в убийстве?
– Вам поможет, если я принесу свои извинения?
Он прищурился:
– Что, испытываете угрызения совести?
Мара пожала плечами. Она бы не изменила случившегося. Ни за что на свете.
– Мне жаль, что вы оказались втянутым… во все это.
– Так вы раскаиваетесь?
Она посмотрела ему прямо в глаза:
– Хотите услышать правду? Или банальность?
– Вы даже представить себе не можете, чего я хочу.
Она тяжко вздохнула.
– Что ж, я понимаю, что вы злитесь на меня.
Этими словами она словно поманила его. Все еще держа в руке стакан, он снова пошел на нее, и Мара попятилась.
– Неужели понимаете? Вот как?..
Ох, зря она это сказала. Мара торопливо обогнула оттоманку, выставив перед собой руки, – словно могла этим остановить его. Она пыталась найти нужные слова, но он не собирался ждать.
– А вы понимаете, что значит потерять все? Понимаете, что значит потерять имя?
Это она очень даже понимала. Но говорить об этом не стоило.
Он по-прежнему на нее надвигался.
– А каково потерять титул, земли, в сущности – жизнь?
– Но вы же не потеряли все это… Вы все равно герцог Ламонт! – выпалила Мара, как бы оправдываясь. Все это она говорила себе долгие годы. – Земля по-прежнему принадлежит