которая шла до стены и примыкала к другой маленькой двери, выходившей на улицу Лаборд, пустую не только ночью, но и днем.
В эту последнюю дверь никто не имел права входить, кроме госпожи Маласси, впрочем, почти никто не видел, что и она входила через нее. Однако от этой двери было два ключа: один у вдовы, а другой – у герцога де Шато-Мальи.
Этим ключом он мог отворять не только дверь в сад, но и ту, которая вела в павильон. Очень часто в полночь, когда уединенная улица Лаборд становилась окончательно пустою, два человека пробирались к двери сада. Один из них отпирал ее, а другой оставался сторожем. Первый из них пробирался около решетки в павильон и поднимался по лестнице, которая вела в верхний этаж – в комнаты госпожи Маласси.
Он выходил оттуда почти всегда через час, товарищ его ждал обыкновенно у калитки.
Этот товарищ ночных похождений и, был не кто иной, как лакей, который, как мы уже знаем, заставил прогнать себя и унес «нечаянно» ключ от сада.
Когда госпожа Маласси вернулась домой, она застала своего нового слугу разговаривающим с горничной. Этот слуга, поражающий своим странным и грубым лицом, атлетическим сложением, широкими плечами и взглядом, обнаруживающим дикие страсти, был тот самый человек, которого мы уже встречали в собрании клуба червонных валетов.
Вдовушка отпустила его спать и прошла в свою комнату.
– Поскорее, – сказала она своей горничной, – набей чемодан или какой-нибудь картон любыми вещами и поставь их посредине комнаты.
– Вы едете? – спросила горничная, удивляясь подобному приказанию.
– Нет, но я показываю вид, что еду. Горничная была вполне опытная женщина.
– Вы изволите дожидаться господина герцога? – спросила она.
– Да. Теперь он уже сам хочет жениться на мне.
– А вы не хотите?
– Нет.
– В таком случае я пойду укладывать свои вещи, потому что надеюсь переехать вскоре в отель де Шато-Мальи.
– Это очень может случиться, – заметила госпожа Маласси, которая вполне вверилась своей горничной.
Этим она оправдывала мысль, что женщина, доверяющая своей служанке, – не из высшего звания.
Горничная проворно исполнила приказание свой госпожи и уложила в чемодан несколько вещей.
– Я не имею права давать вам советов, – сказала она, – но если вы, барыня, позволите мне сделать одно замечание, то я осмелюсь вам доложить, что вы должны показывать вид, что действительно уезжаете.
– Я это и намерена делать.
– Но, будучи на вашем месте, я написала бы герцогу трогательное прощальное письмо.
– Действительно, это хорошая мысль.
– И в то время, когда герцог, входил бы сюда, я бы сделала вид, что запечатываю его.
– Ты умная девушка!. Теперь можешь уйти.
– Вы очень добры, – сказала горничная, уходя.
Оставшись одна, госпожа Маласси последовала совету своей камеристки и села за письменный стол и только что начала писать, как невольно вздрогнула и стала прислушиваться.
Ночь