так, чтобы посмотреть на меня.
– Я тоже, но я хочу сказать не об этом. Во всяком случае, татуировки мне достаточно.
– Ты уверена? Потому что я могу вернуться в тату-салон и набить твой портрет внизу, – смеется он.
– Ой, нет, пожалуйста, не надо! – Я мотаю головой, и он гогочет еще громче.
– Ты уверена, что этого будет достаточно? – Он садится и опускает футболку. – Значит, обойдемся без свадьбы, – добавляет он.
– Что ты имеешь в виду? Ты сделал татуировку в качестве альтернативы браку?
Даже и не понимаю, как на это реагировать.
– Нет, не совсем. Я сделал ее, потому что хотел… и потому что у меня ее еще не было.
– Замысловато.
– И для тебя тоже, потому что хотел тебе ее показать. – Он берет меня за руку. – Это то, что между нами существует, то, что я не хочу потерять. Я утратил многое из того, что было между нами, да и сейчас не полностью вернул, но я считаю, что это то, чего я хочу достичь.
Его ладони такие теплые, в них так приятно моей руке!
– Итак, я снова воспользовался фразой гораздо более романтичного человека, чем я сам, чтобы достигнуть цели. – Хардин широко улыбается, но я вижу в его глазах страх.
– Думаю, от того, как ты используешь его слова, Дарси пришел бы в ужас, – дразню я.
– Наверное, он дал бы мне пять, – хвастается он.
Я непроизвольно смеюсь, но смех выходит сухой, как кашель.
– Дал бы пять? Фитцуильям Дарси никогда таких слов-то не знал.
– Думаешь, он был выше этого? Нет уж, мы бы с ним посидели, выпили пивка. И поболтали бы о том, как досаждают нам упрямые женщины.
– Вам обоим с нами повезло, потому что, видит бог, никто, кроме нас, таких, как вы, не выдержал бы.
– Вот как? – с усмешкой спрашивает он, и на щеках у него проступают ямочки.
– Естественно.
– Наверное, ты права. Но мне Элизабет как-то ближе по духу.
Я поджимаю губы и поднимаю бровь, ожидая объяснений.
– Только потому, что она разделяет мои взгляды на брак.
– Но она все же вышла замуж, – напоминаю я.
Очень не по-хардиновски он приближается ко мне, хватает за бедра и толкает на кровать, отчего я падаю головой в кучу декоративных подушек, которые он презирает, о чем напоминает мне при каждом удобном случае.
– Именно! А Дарси взамен может забрать тебя! – Его раскатистый смех заполняет воздух, и я хохочу не меньше его.
Все эти маленькие ссоры, скорее символические, когда Хардин смеется как ребенок, мгновения, когда улетучивается вся та ерунда, которую мы успеваем наговорить друг другу, защищают меня, как невидимые экраны, от суровой реальности наших отношений и от всех преград, что до сих пор лежат между нами.
– Я, кажется, слышал, как он вышел из ванной, – говорит Хардин прежним тоном.
– Пойду пожелаю ему спокойной ночи. – Я выкручиваюсь из объятий Хардина и целую его в лоб.
В гостиной сразу замечаю, как странно смотрится одежда Хардина на отце, но, по крайней мере, сидит она лучше, чем я ожидала.
– Еще раз спасибо за одежду. Я оставлю