больше не может быть никаких слов, Нина, вообще. – Напоминаю я мягко, и девушка мрачнеет; всё довольство жизнью и открытая детская горделивость моментально спадают с неё, как некачественно закреплённая вуаль.
– Ну да, – говорит Нина после продолжительной паузы; её голос отрывистый и почти злой, но в этот раз я не чувствую, что злится она на меня. – Знаешь, не так весело думать о том, что я, наконец, догоню тебя или вовсе обставлю, учитывая, что ты добровольно сошла с дистанции.
– Так будет лучше для тебя, – уверяю я её, но она лишь вяло огрызается, демонстрируя мне средний палец.
Намёк весьма красноречив и предельно ясен. Я замолкаю. Всю оставшуюся часть пути до театра мы проезжаем в тишине.
Потом на целых два часа я отвлекаюсь на наблюдение за стайкой рыжих голубей, живущих в щелях под резным фасадом театра, и о существовании которых я прежде и не подозревала. Когда я спохватываюсь и возвращаюсь к Нине, она уже ругается с помощником режиссёра.
Молодой человек старается оставаться вежливым и даже деликатным, не понимая, в чём оказался не прав. Он пытается донести до рассерженной актрисы мнение своего начальства мирно, но та умеет раздражать своим упрямством и прямолинейностью. Особенно, когда не в духе.
Я вслушиваюсь в их диалог на повышенных тонах, и улавливаю суть.
Нине отвели главную женскую роль. Это её шанс раскрыться, доказать всем, на что способен её талант. Нина против: она считает, что эта партия находится вне рамок её возможного репертуара, персонаж абсолютно не из её амплуа, даже касательно физических характеристик. И ей кажется бессмысленным пытаться втиснуться в роль, которая ей явно «не по размеру».
Дело не в том, что Нина вдруг испугалась свалившегося на её голову шанса или трусит брать на себя большую, чем обычно, ответственность. Она просто рассудительна, и соизмеряет свои силы объективно; она не хочет подвести всех.
Что и пытается втолковать режиссёрскому ассистенту.
В конце концов, тот предсказуемо сдаётся и говорит, что в таком случае господин Ш. передаст роль следующей кандидатке: М.
– М.? – не веря, повторяет Нина.
Она смотрит на парня так, будто он сморозил несусветную глупость, поэтому тот моментально принимается активно вчитываться в какие-то бумаги, которые извлекает из серой папки.
– Какая нелепость! Эта роль будто была написана специально для Луизы, и всем прекрасно известно, что она – лучшая из нас здесь! Хотя если ты скажешь ей об этом, я буду отказываться от своих слов. – Нина взволнованно всплёскивает руками. – Почему вы просто не дадите Луизе играть?
– Кому? – переспрашивает помощник режиссёра, боязливо отрывая взгляд от своих распечаток.
– Луизе. – Помертвевшим голосом повторяет Нина. Кажется, до неё только теперь начинает доходить, и она с трудом сглатывает, будто предчувствуя отклик собеседника ещё до того, как он произносит жутковатую фразу «А кто это?» вслух.
Отрицательно