и поморщился.
– И что тут такого? Баловалась много, вот и воспитывали. Надо было слушать старших.
Екатерина Андреевна вздохнула и покачала головой.
– Она же пишет, что устала от этого "молчи". Она хотела, чтобы ее слушали, Коль. А мы что? Мы только и делали, что ее затыкали.
Николай Степанович отодвинул кружку.
Екатерина Андреевна открыла другую страницу.
– А вот еще: "Сегодня опять папа сказал: "Счастье любит тишину". Как будто если я буду молчать про свои радости, то они никуда не денутся…
– Ну, а что здесь не так? – вскинул брови Николай Степанович. – Зачем всем показывать, как ты живешь? Это же не нужно никому.
– Ну почему? Сейчас все выкладывают жизнь в соцсети. А мы Лене все запрещали. Теперь ее там нет, мы даже не можем ей написать. Так бы, может, какую-то информацию про нее узнали, подругам написали, Коль..
Николай Степанович задумался. Он знал, откуда брался этот страх сказать лишнего. Этот страх въелся ему под кожу еще в младенчестве.
***
Степану было три года, когда в их город ворвалась война. Они с матерью прятались в сыром подвале, где каждый звук отдавался эхом ужаса. Несколько суток он слышал грубые голоса чужих солдат, лай их псов и треск выстрелов, проникающий сквозь толстые стены. Голод и жажда терзали их, изматывая силы. Мать дрожала всем телом и Степан с болью видел, как она изменилась, став словно чужой.
Страх стал их постоянным спутником. Он пропитал всё вокруг, и казалось, что он был всегда. На шестой день, когда силы были на исходе, они чудом смогли выбраться из города, воспользовавшись ночной темнотой. Долго брели они по лесам и полям, стараясь избегать людей. Ели всё, что попадалось на глаза. Наконец, их скитания закончились, когда они вышли к нашим солдатам. После этого была эвакуация, а затем тянулись долгие и трудные послевоенные годы. Степан не помнил, чтобы мать когда-либо улыбалась. Она стала суровой и замкнутой, как будто окаменела от пережитого ужаса. Отец так и не вернулся с войны, и вся тяжесть забот легла на плечи матери. Степан чувствовал свою вину и ответственность за её состояние. Он безмерно любил её и понимал, что за её внешней суровостью скрывается огромная любовь. Он молча доедал все, когда она заставляла, и терпеливо сносил ее строгие наказания, зная, что это проявление ее любви.
***
–Это все от бабки моей, – пробормотал Николай Степанович.
Екатерина Андреевна сглотнула. Она тоже помнила эти истории. В ее семье произошло не меньше ужасов.
Николай Степанович посмотрел на жену, на ее лицо, полное сомнений и боли.
– Ты думаешь… мы неправильно ее учили? И мы виноваты, что сейчас она ушла? – спросил он тихо, словно говорил сам с собой.
Екатерина Андреевна ответила не сразу. И ее в этот момент ее понял бы любой взрослый, который уже стал родителем. Правда в том, что мы, взрослые, часто сами блуждаем в потемках собственной жизни, будто с фонарем на лбу, свет которого едва выхватывает клочки реальности. Мы пытаемся опираться на опыт наших родителей, которые, в свою очередь, опирались на опыт своих,