и жениться. Он сказал, что я покорила его с первого взгляда, поэтому если я не против, он посватается ко мне. «Я не против, но отчим отказывает всем моим женихам», – предупредила я его. «Я постараюсь с ним подружиться и договориться обо всём по-хорошему», – ответил он.
С тех пор Джанни приходил к нам почти каждый день и общался в основном с отчимом: пил с ним, играл в карты, обсуждал новости, политику и денежные дела. Уходил он поздно вечером, но каждый раз на несколько минут поднимался ко мне на чердак, чтобы рассказать, как продвигаются дела. Он уверял меня, что скоро отчим сам предложит нам пожениться. И каждый раз пристально смотрел горящими глазами, сначала целуя на прощание руку, потом – лоб, шею, и однажды поцеловал меня в губы. Я потом долго не могла уснуть и думала, правильно ли я поступаю – но в конце концов это был мой жених, и он мне нравился куда больше, чем все старики, вместе взятые, а ещё он постоянно повторял, что хорошая женщина – это послушная женщина, которая во всём подчиняется тому, кому отдала своё сердце. И потребовал от меня поклясться честью, что я не выйду замуж ни за кого, кроме него.
Джанни на этом не остановился, он и в следующий раз поцеловал меня в губы и так крепко обнял, что я не могла пошевелиться, и вдруг схватил меня, положил на кровать, так что я не успела опомниться, да и не понимала, что происходит… Всё случилось очень быстро. На следующий день он напрямую попросил у отчима моей руки – и получил самый решительный отказ. С этой новостью он и пришёл ко мне в каморку. «Теперь у нас только один выход – побег, и мы сделаем это сейчас», – сказал он. Я была ошеломлена и пыталась выиграть хотя бы один день, чтобы собраться с мыслями, но Джанни рассердился и сказал: «Если ты проявляешь нерешительность в таком важном деле, то это значит, что ты плохая возлюбленная». И я согласилась бежать тотчас же, только наскоро собрала узелок самых дорогих своих вещей, в числе которых была старинная маленькая иконка, изображающая святого Николая, эмаль на серебре, подаренная мне матерью на Рождество за то, что я всегда была послушной девочкой.
Джанни вышел на лестницу и осторожно начал спускаться, увлекая меня за собой. Я хорошо помню, что на лестнице не горели лампы, и только в одном месте темноту прорезал луч света – он исходил из-за неплотно закрытой двери моей мачехи. Никто не встретился нам по пути, мы сели в карету и помчались. Я была совершенно потрясена таким резким поворотом в моей жизни и не раз по дороге думала, что лучше было бы убежать и вернуться домой, но карета неслась, пока не начало светать. Мы добрались до очередной деревушки. Здесь Джанни приказал остановиться около какой-то убогой гостиницы, нас встретили так, словно уже ждали, и провели наверх. Весь день мы провели в ужасной, вонючей, ободранной комнате с колченогой мебелью, а когда стемнело, снова двинулись в путь, и день за днём добрались до Анконы. «Осталось всего два часа пути, и ты познакомишься с моей матерью! – весело сказал Джанни. – Она сразу тебя полюбит, вот увидишь!»
И мы поехали по