Где?
– Стой! – снова крикнула девушка, но в этот миг лёд под Николаем лопнул, словно выстрел разнёсся над озером.
Николая обожгло, он провалился в ледяную воду вместе с нарточкой своей, только и успев взмахнуть руками… над головой мелькнул месяц, словно отражение в воде.
Глава 5.
Николай открыл глаза и вскрикнул… Это что же, ему всё приснилось?
Он лежал на большой деревянной кровати с резными спинками, в окно лилась широкая дорожка солнечного света, лучи скользили по лицу Николая, по его груди, которая была туго перемотана полотняной повязкой.
Окно было растворено настежь, лёгкий тёплый ветерок приносил запахи скошенного луга и речного горячего песка. Птичьи трели звенели совсем по-летнему, и Николай подумал – сколько же он лежит здесь… И где он оказался?
Оглядевшись кругом, он понял, что находится в доме, сложенном из брёвен такого обхвата, каких он не встречал никогда в жизни. На дощатом дубовом столе возле окна стояла масляная лампа, рядом – глиняная крынка, покрытая белой тканью.
Николай попробовал пошевелить руками и ногами. Всё тело его болело, мягкая перина под ним ласково обнимала, но даже несмотря на это он ещё ощущал тот холод… Закрыв глаза, он будто снова ощутил пронзающую всё его тело боль, и обжигающую ледяную воду, больно сдавило грудь, словно нож вонзился в самое сердце. Провалившаяся нарточка тянула его вниз, на дно, во мрак. Он тонул, и сейчас вдруг понял, почему вокруг него это всё – лето, незнакомый дом… Он просто-напросто умер!
Дверь открылась, вошла женщина в средних годах, высокая и черноволосая. На ней была шитая зелёным шёлком рубашка и синий сарафан, чёрная коса обёрнута вокруг головы и украшена тонкой синей лентой. Она несла в руках небольшой чугунок, прихватив его рушником.
– Давай-кось, поглядим тебя, – сказала она грудным, чуть низковатым голосом, и поставила чугунок на стол.
– Где я? – просипел спросил Николай, – Я… умер?
– Да покуда жив ты, Николай. Хоть и застыл сильно, да и пораненный… Но это ничего, заживёт.
– А как ты, матушка, знаешь, как меня звать? – Николаю было больно говорить, каждый вдох давался с трудом, горло словно ободрали ему, саднило, – Тебя саму как звать, матушка?
– Марьей зови. Говорить тебе не надобно, помолчи. Сейчас раны твои погляжу, а после накормлю тебя.
Сильными руками ворочала Марья охотника, сняла повязку и оглядела раны, которые оставила Николаю убитая им медведица. Теперь вот ему ни добычи, ни нарточки не осталось, даже ружьё – всё в озере потонуло… И сам он… как тут оказался, если теперь здесь лето?
Марья положила на раны примочки, потрогала прохладной ладонью лоб Николая и нахмурилась. Он и сам чуял, как наливается жаром тело, голова стала тяжёлой и от света, проникающего в растворенное окно, заболели глаза. Есть не хотелось, Марья это тоже поняла и принесла тёплое питьё, оно было терпким и освежающим, и напившись, Николай провалился в сон.
А как и не спал будто, в горячке снова мерещилось ему, как уходит под ногами лёд, и